Раздаётся глухой удар, словно кто-то хлопнул кулаком по
стене.
— Замуж она не хочет, поглядите на неё! Ей, видите ли, север не
нравится! А я сказал, что партия хорошая и свадьбе быть! — грохочет
незнакомый бас.
— Может, выпороть дуру? — подключается женский голос, тоже
незнакомый.
— Нельзя. Свадьба же… Поступим проще. Я напишу письмо, а ты
собирай её, чтобы к полудню была готова. Отправим в дом жениха
прямо сейчас, пусть сам разбирается.
На голову обрушивается ледяной водопад, и глаза сами собой
распахиваются. Горло сдавливает спазм, вместо визга — хрип. Я
смаргиваю повисшие на ресницах капли и недоумённо озираюсь.
Где я?
Ощущения дико странные. Кажется, что неведомая сила перебрала в
теле каждую косточку, выдернула, ощупала и вернула на место. Я
понимаю, что я лежу на чём-то жёстком и прохладном. Каменный пол?
Голова гудит, на языке расцветает привкус горечи.
Я вижу перед собой очень большого мужчину. Назвать его толстым
язык не поворачивается. В его великанской фигуре нет ни рыхлости,
ни дряблости. Мужчине идеально подходит сравнение с медведем, такой
же косматый, и силища видна с первого взгляда. Одет необычно —
бурый сюртук, широкий кожаный пояс, сапоги…
Из-за плечам мужчины высовывается рыжуха неопределённого
возраста, тоже крупная и одета не менее своеобразно — в тёмно-синее
платье с юбкой до пола, прикрытое отороченной мехом цветастой
безрукавкой. На голове толстый расшитый бисером ободок.
Это она предлагала меня выпороть?
Ничего не понимаю… Кто все эти люди? Где я и как я здесь
оказалась? А где я была до того, как сюда попала? Ответа нет ни на
один вопрос, а попытка выловить из памяти хоть что-то оборачивается
приступом тошноты. Может, у меня галлюцинации? Или я вижу слишком
реалистичный сон?
Тяжёлая оплеуха обжигает щёку и едва не выбивает дух.
Слишком реалистично для игры воображения…
Медведь уходит, а я, не считая безмолвных слуг, остаюсь с
рыжухой наедине, и выражение её лица преображается. Ненависть,
которую она сдерживала при Медведе, вырывается наружу.
— Ну что, допрыгалась, Даниэлла? Я тебе обещаю, приданого твой
муж не получит.
Хм?
Говоря откровенно, мне нет дела до проблем неведомого мужа,
которого, очевидно, навязывают Даниэлле против её воли. Всё, на что
меня хватает — это поднять трясущуюся руку и провести по лицу.
Я всё ещё пытаюсь сообразить, где я. К вороху вопросов
добавляется новый. Почему меня упорно называют не моим именем? Я
никакая не Даниэлла, я абсолютно уверена, что меня зовут иначе.
Иначе… как? Вроде бы крутится что-то на периферии сознания как
юркий мотылёк — сколько ни лови, не ухватишь. Я не помню ни как
меня зовут, ни кто я и откуда.
Становится зябко.
Тело ощущается чужеродно. Будто я втиснулась в платье, которое
мне мало.
— Если бы не свадьба, я бы поставила тебя на колени на горох, —
смакует рыжуха.
— Как хорошо, что свадьба, — с трудом ворочая языком отвечаю
я.
Рыжуха стоит, уперев руки в бока, и явно теряет терпение.
Не думаю, что она или Медведь те люди, которым можно признаться
в потере памяти, а значит разумнее согласиться на всё, что они
прямо сейчас от меня хотят и попытаться разобраться
самостоятельно.
Так и не дождавшись от меня внятной реакции, рыжуха приказывает
служанкам:
— Поднимите её. Малка!
— Да, госпожа, — подаёт голос одна из бледных девочек. Этакая
поганка с лицом, наполовину скрытыми чепцом вместо грибной шляпки.
Наверное, девочка милая, просто выглядит болезненно.
Рыжуха продолжает распоряжаться:
— Приведи нашу невесту в порядок, а ты, Энти, займись платьем.
Не забывайте, что господин дал нам полчаса времени.
Когда названная Малкой подаёт мне руку, я не сопротивляюсь.
Ледяная вода впиталась в волосы, в одежду, и на каменном полу меня
уже знобить начинает. Согреться и переодеться — отличная идея.
