Лайк э босс, день первый.
Главное правило, которое я постаралась внушить себе в первый день, внезапно став владельцем бара: "Они боятся тебя больше, чем ты их!"
К сожалению, как и в случае с тараканами или дождевыми червяками, это не сработало. Пришлось делать храбрый вид, опираясь на одно только актерское мастерство. Я важно прошла к первому попавшемуся столику, на котором сфокусировался мой взгляд, села и сделала вид, будто у меня все под строгим контролем. К сожалению, стол стоял в дверном проеме, вместо стула была высоченная барная табуретка, которая колыхалась на ветру, так что приходилось сохранять отстраненно-деловой вид, балансируя на грани возможности.
Из ниоткуда появился менеджер и шепнул мне на ухо: "Вон тот дядька – из парламента, важный клиент, мы покупаем ему особое вино. Если разойдется, может потратить за вечер несколько сотен". Я кивнула и задумалась. Когда я волнуюсь, у меня память трясогузки, я могу подойти и полчаса внимательно пырить в лицо парламентера, пощупать его для верности, но как только я отвернусь, я забуду, какого он пола.
Затем, одобрительно покивав собственной идее, я достала телефон и стала фотографировать важного гостя, а заодно и всех, кого, как я решила, будет неплохо запомнить, например, официантов.
Несмотря на толкучку – меня никто не толкал и даже не задевал. Так я поняла, что вид у меня подозрительный.
Первое делопроизводственное решение, которое я приняла, когда начался матч, было: не мешать и разобраться, за кого мы, за желтеньких или за беленьких. Посещение туалета посреди вечера дало мне понять, что я могу не особо стыдиться своего полного непонимания футбола: в женском туалете даже не был включен свет, женщины в баре как-то вообще не ожидались.
К середине игры я поняла, в какие ворота наши должны бить, но сразу после этого команды поменялись сторонами. Все таки футбол – игра полная неожиданностей.
Около полуночи мы расплатились с временными работниками, проверили склад, залезли в подвал, нашли на втором этаже ванну и закрытый уже 20 лет сейф без ключа, который остался от хозяев дома. С мыслями о комфорте и сокровищах, я отправилась прощаться со своими сотрудниками.
Сотрудники молчали и смотрели на меня тревожными глазами.
"Надо сказать речь", – решила я. Так уж вышло, что все, кто остались, говорят по русски, об этом меня предупредил Дионисос. Так что, не сдерживаемая языковым барьером, я могла разлиться соловьем. Ораторствуя, я внимательно следила за реакцией девушек.
– Я с вами прощаюсь, завтра приду в пять и познакомимся. – Каменные лица. – Если у вас есть ко мне вопросы, задавайте. – Каменные лица. – Сразу хочу сказать, что я никого не уволю. – Легкое облегчение, надо бы теперь немного кнута. Добавила, – Наверное. – Каменные лица. – В общем, до завтра.
Официантка Эва повернулась к официантке Мире и со словенским акцентом спросила:
– Мира. Задавать вопрос – что это? – Мира задумалась и сказала с болгарским акцентом:
– Это если не понимаешь. И про идею что-то.
– Спрашивать?
– Да.
– А почему тогда "задавать вопрос"?
– До завтра, девочки, – улыбнулась я и ушла.
День второй, все еще про рестораны и футбол
У человека, который настолько увлечен своим занятием, как Вакх (по поступившему стороннему предложению, имена героев решено было мистифицировать, Дионисос теперь Вакх), характерный способ передачи информации. Он с одинаковым суровым придыханием расскажет и о хитрой махинации с поставщиками, и о том, что, если столик на четверых забронировали 8 человек, надо бы придвинуть к нему второй. Эти вещи кажутся Вакху абсолютно равнозначными.
Побыв его ученицей несколько часов, я тоже стала так думать. Но если для Вакха, и то, и другое – просто, то мне показалось, что некая инопланетная информация обрушилась на меня лавиной интегралов и вплющила меня в горную породу. Требовалось время и тишина, чтобы осознать, что половина его рассказов – элементарны.
