Иногда в Реке Забвения всплывали какие-то незнакомцы. Никто не знал, откуда появилась протока. Воды были тёмные, густые. Местные обходили их стороной, боялись сами сгинуть в пучине. Так и родилось сказание о Реке – с предостережением людям. Напевали его женщины-илайицы своим детям. Вместе с молоком матери впитывали малыши опасения от Вод Забвения. Избегали её всеми путями.
Но в один из дней лета земледелица Варна, шедшая с полей, увидела человека. Одет он был по-чужеземному, в широкий кожаный плащ, и опоясан мечом. Говорил на языке, еле понятном земледелице. Мужчина шёл тяжело, придерживая руку, видно было, поранился. Варна осторожно шагнула навстречу, оглядела промокшего незнакомца, обсыпанного песком и, встревоженно оглядываясь, спросила:
– Из какой страны ты муж?
Мужчина, еле отдышавшись, отвечал:
– Сидха меня зовут. С острова Макаарты я. От горя и тоски бросился я в Воды Забвения!
Варна, видя, как ему нелегко, взяла под руку и помогла сесть под деревьями. Достала бутыль с водой, и напоила незнакомца.
В её глазах Сидха увидел вопросы и продолжил историю:
– Воином служил я в королевской дружине. А когда овдовел, сыновья стали для меня всем. Старший обещал стать искусным воином, уже и на ристалище отличиться успел. Смелым был и храбрым, весной мы собирались в поход. Средний не больно любил воинскую науку, зато искусен был играть на фидле. И уж такие протяжные звуки издавал инструмент, когда он его брал в руки! За душу брала игра, а какие сказы он сочинял! Лишь третий сын был ещё мал, и неизвестной оставалась его судьба.
Варна закивала в ответ:
– У меня тоже сыновья, четверо.
Сидха между тем продолжал:
– Обычно посвящение случалось на тринадцатую зиму ребенка, но в последнее время нашу страну стали одолевать захватчики. Вот король и решил всех мальчиков посвятить в воинов, от десяти зим и старше – разом. И как раз младшему сыну исполнилось десять. В то безветренное утро на небе не виделось ни облачка, а народу было видимо-невидимо. Вот уж и мои мальчики выплыли на лодке в море – тихое и спокойное. Как вдруг, откуда ни возьмись, воронка-омут появилась и закачалась, накренилась лодка, и из неё выпал младший сын. Мальчики бросились спасать брата, и вот-вот, казалось, схватят его за ладошки!
Отвернувшись, Сидха замолчал, словно, оказавшись на том берегу. Варна заметила, как слёзы потекли по лицу чужеземца. Взяла за руку она его, утешая.
– Но большая волна накрыла их с головой. Никто даже опомниться не успел, как сыновей у меня не стало.
– Кааак? И никто не смог помочь? Вон людей сколько было..
– Никто.. Только круги остались на воде, даже тела их не смогли мы найти.
Земледилица прослезилась, и поделилась своей бедой:
– А у меня муж погиб на охоте, недавно…Вепрь сбил его с ног, не успел он увернуться. Осталась я одна с четырьмя детьми. Нелегко нам без кормильца.
Сидха закивал головой, сочувствуя её потере.
– Одной совсем тяжко, наверное?
Варна лишь вздохнула.
– Семьи у меня больше не было, с каждым днем становилось всё труднее вставать с утра. По вечерам я разжигал костёр, вспоминал детей, и осознание их гибели медленно убивало меня. Знал, что в том моя вина, и горький осадок еще больше разъедал душу.
– Да нет Сидха вины твоей. Это всё водная стихия – грозной она бывает, не щадит никого.
Словно на исповеди, облегчая душу, Сидха продолжал:
– Давным-давно, в последнем военном походе я и мои дружинники после победы, как водится, делили добычу. А поделив, начали расходиться. И только меня что-то будто толкало вниз. Прошелся я туда-сюда, увидал сундук кованый, хотел открыть, да никак, заперт крепко. Взял секиру, рубанул замок – и чуть не выронил её от неожиданности! Монеты так и посыпались!
