Пережить-переплыть, да и просто упасть на песок.
И лежать, улыбаясь, считать в небе яркие звезды.
И вплести в свое счастье тончайший льняной волосок.
Просто жить. И не думать, что рано, а что уже поздно.
Сжечь дотла свою лодку в костре, да и вместе с веслом.
И смотреть, как искрится, трещит развеселое пламя.
Это будет, но позже. В далеко-туманном Потом.
А пока пережить-переплыть меж камнями-волнами.
Бойтесь своих желаний. Ибо они имеют опасность сбываться.
Правда, с огромным опозданием, что весьма прискорбно. Когда-то,
лежа с ножом в боку, я бы многое отдала, чтобы умереть. Сейчас же
отдала бы все, чтобы выжить. Нужно сказать, что в то далекое время
причина для подобного хотения у меня была очень даже веская. Меня
разыграли, как пешку, заставив вонзить нож в спину того
единственного, которого я любила. И мне пришлось буквально выгрызть
свою жизнь, но она меня не радовала. Тогда я с ужасом
провожала каждую секунду, ибо надвигалась ночь, надвигалось
возмездие. Меня ожидала страшная кара стихий, по сравнению с
которой тихая смерть на холодном каменном полу казалось благом. Но,
увы, умереть не получилось. И тогда именно страх заставил меня
подняться и идти вперед. Сейчас же заставлять нужды не было, но
встать я не могла.
Малыш, видимо, почувствовав, что с мамой что-то не то, начал
плакать. Прижав кроху к себе, я попыталась как-то успокоить его.
Плач беспомощного существа в темном лесу мог привлечь к себе
ненужное внимание. У меня не было даже сил, чтобы его спрятать.
Поэтому заставив себя откинуть все эмоции, я лежала и просто
надеялась на чудо. Стихии мне уже не отзывались. Это было так
обидно, так несправедливо. И, возможно, я все это заслужила, но
другим-то за что?
Когда кроха чуть успокоился, я смогла посмотреть в
его глаза. Папины. И уши его. Эх, Ворон…не смогла я тебе дать ни
взаимности, ни счастья. Когда-то мне удалось избавить тебя от боли
прошлого, но, похоже, взамен дам новую. Ты уже успел привязаться к
своему ребенку, а я его не уберегла. И самое обидное, что
опять встала на те же грабли: меня снова обвели вокруг пальца. Но
на этот раз дружеский нож вонзился в мою собственную спину. А,
вернее, бок. Прав ты был, братец, нет у твоей непутевой
сестрицы ума. Только больше всего от этого почему-то страдают дети.
Один мертвый ребенок на моей совести уже есть. Теперь, похоже,
добавится и второй, а то и третий.
Эх, братец Эрл, как же мне будет не хватать твоих шуточек, твоей
ветрености, твоего ехидства. Надеюсь, ты не будешь по мне плакать.
Тебе это не пойдет. Большие дяди не плачут. Кроме того, тебе все
равно будет за кем присматривать. Нашего дорого короля Леонарда
нельзя оставлять одного. Конечно, он эгоистичный манипулятор, но
кроме нас…вернее, кроме тебя, у него никого нет. Хорошо, что
я не успела ему признаться. Хоть это греет душу. Как жаль, Лео, что
тебя нет рядом. Когда-то ты прошел со мной через ужас встречи со
стихиями, едва удержав на краю. Хотя, по факту сам на этот край и
поставил, но это мелочи. Ведь было бы в разы менее страшно, если бы
твоя шершавая ладонь сжимала мою руку.
Чуть передохнув, я снова сконцентрировалась на том, чтобы
послать мысленный сигнал. Конечно, глупо надеяться, что ночью в
лесу бродит какой-то маг, но ничего лучшего у меня не было. Умру я,
умрут и мои дети. Причем, один из них, толком не узнав, что такое
жизнь, узнает, что такое смерть в одиночестве. На своих надеяться
бестолку – меня увели слишком далеко. Лесное зверье, привлеченное
запахом крови и плачем доберется сюда гораздо быстрее, чем даже
закончится бой. Когда-то я корила Леонарда за незнание слова
«вместе», а теперь сама же легко выкинула его из головы. За что и
поплатилась.
