Раз в крещенский вечерок
Девушки гадали:
За ворота башмачок,
Сняв с ноги, бросали;
Снег пололи; под окном
Слушали; кормили
Счетным курицу зерном;
Ярый воск топили;
В чашу с чистою водой
Клали перстень золотой,
Серьги изумрудны;
Расстилали белый плат
И над чашей пели в лад
Песенки подблюдны.
Василий Жуковский «Светлана»
POV Зоя
10 лет назад
- Ай, - резко всасываю воздух, чтобы не закричать, споткнувшись
о порог.
- Тихо! – шикает моя сестра, прижимая свой маленький пальчик к
пухлым девчачьим губкам. - Тихо, а то бабушка услышит!
Я быстро зажимаю рот рукой, чтобы не издать лишнего звука, пока
мы не спустимся вниз и не выберемся во двор. Если бабушка нас
поймает, то сестра меня убьет.
Сегодня суббота, а это значит, что папа топил баню, в которую
так упорно тащит меня Галя. Ей тринадцать, и она уже в том
возрасте, когда начинают мечтать о мальчиках. Галька уже вовсю
хвастается, что Серёжик – сосед по парте – поцеловал её за школой
после уроков. И пусть её подружки мечтательно вздыхают каждый раз,
когда она вновь заводит эту воздыхательную песенку, я считаю свою
старшую сестру врушкой. Но это не помешало мне податься на её
уговоры и согласиться на эту безумную идею.
Время почти двенадцать ночи, а мы все ещё не спим. И причина
этому – ночь Андрея Первозванного. Галя уже приготовила
зеркала в предбаннике. И днём мне казалось, что это будет очень
весело, но вот сейчас, приближаясь к небольшому бревенчатому
сооружению, освещенному ярким светом луны, живот сжимается вовсе не
от предвкушения, а от страха.
- Галя, - зову я сестру, притормаживая и потянув её руку на
себя, - может, не надо?
- Струсила, что ли? – хихикнула она, затем поворачивается ко
мне.
- Нет! – поджимаю губы, затем вздёргиваю подбородок, но после
сужаю глаза, переводя их на кажущуюся жутковатой тёмную баню.
- Трусиха, вот ты кто, - смеется Галя, но смех её уже не очень
веселый. Я вновь смотрю на сестру, подозревая, что не только мне
страшно.
- Давай просто обойдём вокруг дома? – предлагаю я, доставая
горсть каких-то семечек из огромного кармана куртки, накинутой
поверх сорочки, под которую я только и успела натянуть гамаши.
- Так не интересно, - морщится сестра, но не двигается с места,
смотря на мою руку, в которой виднеются темные семечки,
напоминающие нелюбимый кунжут - я всегда выковыриваю его из
булочек. Затем Галя поворачивается к бане, едва заметно
вздрагивает. – Хорошо! Раз ты боишься, пошли вокруг дома.
Я облегченно выдыхаю, протягиваю руку Гале. Она ждёт, пока я
отсыплю ей половину, затем вновь хватает меня за руку, тащит
обратно к дому.
- Я, святой Андрею, конопельки cею! – начинает приговаривать
сестра, просыпая семена, медленно двигаясь вокруг дома и тщательно
подражая интонации нашей бабушки. - Дай-же, Боже, знать, с кем
свадьбу играть.
Я повторяю за ней, точь-в-точь копируя каждое окончание. Мало
ли, вдруг не получится, если сказать «Андрей», а не «Андрею».
- Три круга, - напоминает Галя, направляя указательный палец
вверх.
Мы успешно преодолеваем первый, когда мои зубы начинают стучать
друг о друга.
- Галя, - шепчу, прерывая бормотание.
- Молчи, лучше дай мне ещё семечек.
Я втягиваю морозный воздух в уже заледеневший нос, из которого
начинают сочиться сопли. Засовываю руку в карман, чтобы нащупать
ещё семян.
- Эм, - несмело тяну Галю за руку, - семечки закончились.
- Черт! У ба больше нет!
Она недовольно топает ногами, злясь, что все задуманное ею пошло
под откос.
- Глазам своим не верю!
Мы подпрыгиваем на месте, затем смотрим в сторону, откуда
донёсся знакомый голос.
- Что вы здесь делаете? Вы хоть знаете, который сейчас час? –
грозно спрашивает папа, застывший на веранде. Он выбросил сигарету,
которую не успел докурить, вниз, в бабушкин палисадник. Это ей
очень не понравится. Ба всегда ругает его за преднамеренное
покушение на её любимые цветочки.
