В высоком тереме над обрывом полноводной реки жила-была Акулина Саввишна. Жила себе не тужила.
Давно это было, так давно, что только предание старое и осталось от этой сказки.
Терем тот настолько глубоко был спрятан от людских взоров, что и не знал о нём никто.
Но так случилось, что в осеннюю пору, уж деревья все почти сбросили свой покров, по той дальней реке, что спрятана была в гуще лесов непроходимых, проплывал на своём плоту добрый молодец.
Не сиделось молодцу дома. Всё его звала вперед мечта о несбывшемся. Всё думал он, что ждёт его за полями обширными, за лесами темными тайна. И непременно надо было ему найти ту тайну. Может и широта души молодца была так велика, что хотелось ему добыть красоту Мира для всего мира.
Звали молодца Савва Кузьмич. Родом он был из самого сердца Руси обширной. И уж как его занесло в те леса густые, чащи непролазные, неведомо.
В одно прекрасное и золотое утро, Савва Кузьмич, управляя своим простым суденышком, подняв лицо вверх, подставил его лучам утреннего прохладного солнышка. Вот тут-то он и заметил на берегу крутом и обрывистом терем высокий, резной.
Враз созрело в нём решение разведать, что за терем в чащах нехоженых, что за люди живут в лесах необитаемых, необжитых.
И тут же стал искать себе молодец место пристани. Да высоки были берега реки. Неприступен терем казался.
Но Савва Кузьмич нисколько не испугался. А наоборот, только раззадорился.
Запел он песню свою громкую, звонкую, веселую. А вы и сами знаете, что с песней все дела ладятся. Так и не заметил он, как прибился плот к бережку малому. Только-только и хватило места, чтобы ногу поставить.
Выпрыгнул Савва Кузьмич на берег, да как белка по склону песчаному поднялся в мгновение ока вверх.
Поднял голову из-за обрыва, чтобы получше рассмотреть терем резной, что с реки ему увиделся, а терема-то и нет.
Молодец взглядом туда-сюда пробежался, нет терема, как и не было. Лишь то, что ему крышей терема показалось, представилось ему. Стоят две ели древние, наклонились друг к другу головами, будто крыша образовалась.
Зажмурился молодец, да про себя слова заветные сказал. Открыл глаза, а у него под носом лисица сидит, хвостом землю метет.
– Что надобно тебе, добрый молодец? – молвила лисица, – зачем в дали нехоженые пожаловал? С добром ли пришёл?
Поклонился Савва Кузьмич лисице:
– Благодарствую за теплый приём, да слова добрые, зверь лесной! Не ведомо ли тебе, милая сестрица-лисица, что за терем резной на обрыве стоял? Что за люди в нём живут?
– Ведомо, мне добрый молодец, что за люди здесь живут! Почитай, ты в родные места наши пожаловал. Так как не знать, какие жители в краях лесных обитают?
– А почему же, сестрица милая, терем пропал, стоило мне на берег выйти? Неужто страшен я? Неужто думаешь, что злодей я какой или лихоимец? Отродясь не было в нашем роду супостатов. Страшное дело это – зло чинить людям и зверям.
– Не страшен ты, добрый молодец! Ну а речи твои очень сладкие. От таких речей хочется мне показать тебе красоту наших лесов темных, да полей обширных.
Но вот погоди-ка ты, молодец. Задам я тебе задачку. Сможешь решить, будь по-твоему: покажу я тебе и терем резной, и обитателей местных. Ну, а если не сможешь, то уж сам на себя и пеняй.
Расскажи-ка мне, молодец, каков мир? Добр он или зол? Да и как показать сможешь, где добро, а где зло?
– Вот задала ты, сестрица, мне задачу. Многие годы люди этот вопрос решают, да решить не могут. Века уж прошли, а вопрос так по-прежнему и стоит перед родом людским. Ну раз уж взялся за дело, то отступать некуда. Послушай, что расскажу тебе, а ты уж сама решишь, есть в моей сказке правда или нет:
