Посвящается Валентине Караваевой.
Живет лишь тот, кто творит. Остальные – это тени, блуждающие по земле, чуждые жизни. Все радости жизни – радости творчества: любовь, гений, действие – это разряды силы, родившиеся в пламени единого костра…
Творить – значит убивать смерть…
(Ромен Роллан)
Судьба артиста – это кладбище несыгранных ролей.
(Фаина Раневская)
Пурга усиливалась. Тяжелые хлопья снега, ниспадая с небес, набухших плотной свинцовой тучей, не стесняясь, прилипали к одежде, мокрыми комьями ложились на непокрытые головы, на плечи, забивались в глаза, проникали в обувь и рукава. А несколько человек, проклиная непогоду, пробирались все дальше. Их ноги вязли в мокрой ледяной каше, но они все шли, неся свой груз, зная, что останавливаться нельзя. Наконец их провожатый замер, пробурчав: – Здесь.
Эти четверо, сняв с плеч небольшой гроб, обитый дешевой тканью, поставили его на сугроб рядом со свежевырытой могилой. Размяли затекшие от непривычной работы руки и, неуверенно топчась на месте, посмотрели на человека, который показывал дорогу.
– Что дальше? – спросил один из них.
– Дальше? – равнодушно ответил тот. – Опускай!
– Как? – не выдержал второй. – Уважаемый, мы не умеем. Это не наша работа.
– Может, хватит издеваться? – добавил третий, а четвертый промолчал.
– Кто издевается? – повел плечами провожатый, – я еще на рецепшн говорил – дали бы три сотни, все сделали бы путем.
– Но вам оплатили. Нам сказали…
– Сказали, – пробурчал человек. – Мне никто ничего не платил. А на бутылку могли бы скинуться. В уважаемое место приехали, родственницу хороните, и без рубля в кармане. Не по-людски.
– Мы студенты. Нас попросили в Гильдии актеров. Сказали – нужно помочь. Мы даже не знаем, кого хороним, – в отчаянии ответил первый.
– Гильдия?! – засмеялся могильщик. – Ну, если Гильдия, так давайте пять сотен. Сделаем для вашей Гильдии все по высшему разряду. Гильдия! Надо же! – и замолчал.
Теперь четверо молодых людей стояли, в растерянности глядя друг на друга. А под ногами на белом снегу покоился невесомый груз. Невесомый, потому что пока они его несли, казалось, тот ничего не весил. Словно маленький гроб был пуст, а человек, для кого он предназначался, по какой-то невероятной случайности исчез, улетел, сгинул безвозвратно, растворившись в этом снегопаде или в туче, которая нависла над головами. Во всяком случае, так им казалось. Но сейчас думать об этом не хотелось. А рядом под ногами разверзлась зловещая яма, куда нужно было опустить гроб. Молчание затянулось. Наконец, могильщика кто-то окрикнул:
– Макар! Закончил? На 540-ой подходи, там уже люди собрались.
Могильщик Макар снова оглядел нашу четверку и сквозь зубы процедил: – Студенты! – потом крикнул: – Сюда идите!
Через мгновение из плотной снеговой завесы появились двое его товарищей.
– Ну? – произнес один из них. – Погода сволочь! Чего стоите-то? Никак?
– Никак! – пробурчал Макар. – Давайте, мужики.
Люди спокойно со знанием дела за считанные секунды опустили в яму гроб и присыпали землей. Потом Макар повернулся к молодым людям, которые молча наблюдали.
– Чего встали, дальше сами! – и воткнул в землю лопату.
– Мы? – удивился один из них.
– А кто?
– Две сотни, – поддержал Макара его коллега, – две, и сделаем все под ключ. Чего молчите?
Тут один из молодых людей не выдержав, взял лопату и горячо воскликнул:
– Да идите вы!
– Куда? – спокойно переспросил могильщик.
– Никуда.
– На 540-ой! – добавил второй студент. – Там вам заплатят.
Связываться со здоровенными парнями, которые работали на кладбище, не хотелось.
– И то верно, – воскликнул Макар, и троица скрылась в плотном снеговом тумане, а издалека еще долго слышались их голоса и смех:
