Всем привет, меня зовут Бардаков Алексей, мне 29 лет, и я в разводе. Уже почти 10 лет своей жизни я посвятил работе в сфере ресторанов. Начал свой путь я в должности официанта еще в Крыму. И после первого летнего сезона я закончил курсы бармена в Киеве, после чего мое отношение к употреблению алкоголя кардинально изменилось. До курсов я пил все, что горело, не задумываясь. Однако дегустации, которые проводились на курсах, дали мне базу для развития моего вкуса и видения алкоголя как своего рода искусства. Со временем я перебрался в подмосковье, а затем и в Москву. Мне довелось поработать в хороших ресторанах Москвы и познакомиться с великолепными шеф-поварами, у которых было невероятное чувство вкуса. Большую часть времени я работал в ресторанах в роли официанта. С одной стороны, это обеспечивало мне стабильный хороший доход для комфортной жизни в Москве. А с другой стороны, я получал удовольствие от того, что я попадал в точку с вкусами гостей, интересующихся моим мнением по поводу блюд.
Утро началось, как обычно в рабочий день: я проснулся в 5:30 утра, сходил в душ, собрался на работу и вышел из дома в 6 утра.
Когда я сел в вагон метро, я включил VPN и зашел в Instagram, и начал листать сторис друзей. Я наткнулся на фото с телевизора, где было написано «обращение президента Российской Федерации». Мне стало любопытно, и я решил зайти в интернет и послушать, что же там такое говорят. Мыслей и предположений, о чем будет речь, у меня не возникало. Наверное, потому что я старался эмоционально отгородить себя от этой ситуации, связанной с войной, так как она достаточно сильно влияла на мою работу и психологическое состояние.
Прослушав обращение президента, я был в легком шоке. Начался хаос как в голове, так и в душе. Чувства страха, безысходности и долга смешались в какой-то эмоциональный комок, который мешал здраво мыслить. Через пару минут я взял себя в руки, и весь остаток пути до работы я вел диалог сам с собой о том, какое решение мне все-таки принять, если меня затронет так называемая «частичная мобилизация».
За полчаса пути я так и не пришел к какому-то соглашению со своим внутренним голосом. Добравшись на работу, почти все обсуждали эту тему, и я, конечно же, участвовал во всех этих разговорах, от чего мой внутренний датчик самосохранения начал зашкаливать и бить тревогу.
С одним из моих коллег мы почти не прекращали разговор на эту тему. Страха и паники в его глазах было больше, чем в моих, что только кидало меня на мысль, что я не до конца оцениваю серьезность этой ситуации. Цены на самолет в любую точку мира росли, как на дрожжах, в десятки раз, и чем больше я с ним общался, тем больше начинал себя накручивать.
Спустя час мой коллега решил все-таки бежать из страны, пока есть такая возможность, любым подходящим ему способом. Я остался на работе, и чем больше думал об этой ситуации, тем больше думал последовать примеру коллеги.
Я позвонил Егору, другу и по совместительству моему соседу. Он находился в такой же внутренней панике, как и я сам. Мы с Егором договорились обсудить эту тему дома после работы и решить, что делать. Сегодня работать я не мог, и мысли заполнили всю мою голову. Домой меня раньше не отпускали, так как людей в смену и так не хватало.
С семи утра и до четырех дня моя продуктивность составляла ноль целых ноль десятых процента. Руководство, видя то, что меня эта ситуация не отпускает на протяжении длинного промежутка времени, дает согласие на то, чтобы я ушел домой и уже в спокойной обстановке мог обдумать все за и против.
По пути домой я принял для себя волевое решение бежать из страны, так как пришел к выводу, что идти туда, где идет братоубийственная война, я не хочу. Так как считаю, что какие бы ни были разногласия, все всегда можно решить мирным путем.
