Заброшенная заправка, краска облупилась, перекошенные окна,
двери, рекламные щиты. Хрупкий асфальт весь в дырах, наполненных
водой и грязью. Совершенно нелепо на всем этом смотрелся первый
легкий снег. Будто старый грязный и драный башмак посыпали сахарной
пудрой.
В машине холодно, от теплого дыхания запотели все окна и чтоб
увидеть происходящее вокруг – нужно было протирать небольшие
«окошки» на грязном стекле. Вокруг ни души. Только три девушки
внутри ржавого старого авто, тесно сбившись в кучку, пытались
согреться на драном заднем сиденье с торчащими пружинами. В голове
туман, в теле слабость. Наряды для ночного клуба – юбки мини,
облегающие джинсы, откровенные топы, каблуки. От волос пахнет лаком
и сигаретным дымом. Привкус во рту говорит об обилии выпитых
коктейлей. Размазанная косметика - свидетельство не слишком
скромных поцелуев. Ни у кого нет телефона, ни чтоб включить GPS и
найти свое местонахождение, ни чтоб позвонить в службу спасения…
Нет денег. Нет документов. Никаких вещей. Как с пульсирующего
горячего танцпола попали сюда – никто не помнит.
Двери никак не поддавались. Страх и отчаянье смешались в
опохмельный коктейль. Всхлипы паники наполнили обветшалый
салон.
- М-м-может мож-жно ч-через б-багажник выб-браться? – зуб на зуб
не попадал, и посиневшие от холода губы еле слушались.
Обдирая онемевшие пальцы до крови, ломая ногти до мяса,
невероятными усилиями отодран край спинки. В багажнике непроглядная
темнота. Спереди у руля нашли рычаг, и надрывно скрипнув, побитая
дверь багажника слегка приоткрылась. И это маленькая победа в
борьбе с ржавым пленом.
В надвигающихся сумерках лес становился более зловещим.
Припудренные высокие ели будто оживают и тянут свои лапистые ветви,
обступая теснее пяточек, как обеденный стол. Хотелось скорее
покинуть это место. Непонятное. Неприятное. Холодное. Жуткое.
- Лезь первая.
Превозмогая страх и сковавший тело холод девушка в джинсах стала
пробираться в темноту багажника. По ощущениям – внутри багажника
металлические трубы и инструменты.
Как только вторая нога скрылись в дыре разорванной обшивки, из
салона раздался вскрик полный смеси страха и надежды:
- Кто-то идет!
Инстинкты подсказали застыть, замереть, забиться в самый уголок
темного тесного багажника… Тяжелые шаги снаружи. Кто-то схаркнул.
Открывается со скрежетом дверца:
- Ну что? Пошли отсюда, вылезай сама или по частям достану, -
грубый голос, больше похожий на кашель больного туберкулезом, чем
на речь.
Машина шатается, вскрики, удары, визг девчонок. Глухой удар об
асфальт и мерзкий скрип похожий на смех… Что-то волокли по
асфальту. Кто из девочек плакал до воя, все это перемежалось
грязными ругательствами.
Поток звуков прервался ударом – будто захлопнулась дверь.
Третья узница застыла в ожидании, что в любую секунду откроется
багажник, и ее выволокут следом. Прерывисто дыша, дрожа всем
существом от ужаса, медленно придвинулась к маленькой щели. Никого
не видно, только дверь заброшенной заправки еще больше
перекосившись повисла на одной петле. Нигде нет света, не слышно
голосов или плача. Стерильная тишина. Только лес, укутывающийся в
сумерки, и белые снежные хлопья, медленно кружащиеся в воздухе.
Рискнула. Чуть приоткрыла багажник. Дверца не стала
сопротивляться и не издала предательского звука.
Еще чуть-чуть. Тихо. Никого. Еще немного. И осторожно,
…крадучись, …сжавшись всем своим существом, …стараясь остаться
незаметной, сначала одной ногой, потом другой… и девушка выбралась
наружу. Было страшно отвести взгляд от старого здания даже на
секунду, чтоб не упустить какого-то движения.
Шаг, еще один…и вот виден на свежем девственном снегу багровый
след. Он как красная ковровая дорожка тянется от машины к месту
основного представления - к заправке. Все остальные следы спрятали
снежинки.
