Карета катилась через живописные равнины, подёрнутые первым приближением осени. Рощи с густыми кронами деревьев, покачиваясь на ветру, казалось, посылали последний привет проезжавшим мимо них. Кэтти, сидевшая в глубине кареты рядом со своим необъятным отцом, мало обращала внимания на красоты природы. Уже несколько недель, с тех пор, как её отец вернулся из очередной поездки, она чувствовала, что что-то должно измениться. И вот, несколько дней назад, отец, смущаясь и отводя глаза, сказал, что пришло ей время ехать в школу. Что домашнего образования теперь, когда ей исполнилось 10 лет, для неё недостаточно. Кэтти была удивлена: её мать всегда придерживалась мнения, что дополнительные школы и колледжи девочкам не нужны. Домашнего образования вполне должно хватить, чтобы из девочки вышла послушная хозяйка и хорошая жена. Однако Кэтти знала, что задавать вопросы бесполезно. Как правило, никто и никогда не считал нужным советоваться с ней даже в мелочах, что вызывало в Кэтти возмущение и протесты. Музыка и рисование, обязательные для благовоспитанной леди, давались ей с трудом. Гувернантка, после года занятий живописью, отчаялась уже научить её чему бы то ни было. А музыка… Заученные произведения Кэтти могла бы отбарабанить на великолепном старом рояле, принадлежавшем ещё её бабушке. Но на большее у неё не хватало способностей. Математика же давалась ей с лёгкостью. Однако мать считала, что математика нужна только в том случае, если она, Кэтти, вдруг в помрачении ума захочет работать экономкой. Что для неё, матери, было бы дикостью: женщина её положения, в её понимании, должна сидеть дома, растить детей, холить мужа, ходить по воскресеньям в церковь и принимать участие в различных церковных и благотворительных мероприятиях. А так же, изредка посещать гостей и принимать их самой, для чего должна хорошо готовить и поддерживать чистоту в доме и дисциплину среди слуг. Поэтому, когда несколько лет назад отец решил научить Кэтти ездить на лошади как наездника, а не как куклу в дамском седле, стрелять из пистолетов и ружей и фехтовать на саблях, мать была в ужасе, и категорически запретила эти занятия. Хотя Кэтти, несмотря на то, что учение только начиналось, уже стала делать успехи. Поэтому отец учил её втайне от матери и женской части прислуги. А, когда он уезжал, учителем становился его старый и преданный слуга.
Ещё одной страстью Кэтти были книги. К 5 годам она сама перечитала все детские книжки, какие были в доме. Жажда чтения не была удовлетворена, и она пробиралась в кабинет отца, где читала всё, что смогла найти, начиная от дамских романов мисс Остин и рыцарских сэра Вальтера Скотта до Плиния, Геродота и Страбона и исследований о Древнем Египте или династиях королевских домов Европы. Мать сначала сквозь пальцы смотрела на увлечение дочери: замечательные вышивки для церковных алтарей и вязаные шали для прислуги, а так же рождение второй дочери и, затем, болезненного сына, отвлекали её внимание. Но, когда она заметила, что Кэтти читает «Илиаду» в подлиннике со словарём, привезённым отцом из Лондона, она впала в ярость. Единственное, что слегка смягчило её гнев, был Кэтти собственноручно, под её, матерью, присмотром, приготовленный торт по случаю дня рождения самой матери. Отведав его, она недовольно и снисходительно бросила, что из Кэтти может, со временем, и получится хозяйка. Кэтти была обижена таким снисхождением и недооценённостью своих способностей. Её жажда познаний и способности к обучению были выше, чем у соседских мальчишек. Но в ней никто не хотел видеть больше, чем «какую-то девчонку», в будущем женщину, которая всегда будет отстоять ниже самого глупого мужчины, несмотря на свои способности и ум. И вот теперь это странное решение – отдать её в школу.
