(конец ́70-ых)
Снежная равнина простиралась до самого горизонта. Лишь по правую руку сизоватой полосой виднелась кромка леса, к которой вела расчищенная бульдозером дорога. Молодожены Настасья и Николай направлялись по этой дороге в небольшую деревушку.
– Ещё немного и мы будем дома!.. – радостно произнес молодой мужчина. – Ещё совсем немного…
Настасья тяжело вздохнула. Как примет её свекровь?.. Молодую женщину с самого первого дня замужества не отпускало беспокойство по этому поводу. Наслышанная от подруг о сварливости и коварности немолодых женщин, она боялась не понравиться матери мужа. «Коли невзлюбит свекруха, то житья не даст! Как пить дать… разведёт или же, со свету сживёт…» – подзуживали подруги в общежитии, видя в Настасьиных глазах страх.
А Николай, когда она поделилась своими опасениями, улыбнувшись белозубой улыбкой, успокоил ненаглядную женушку:
– Моя мамаша характером – не сахар, но ты же не с ней будешь жить! Со мной!
Настасья застенчиво опустила глаза. Успокоил, называется. На душе было неспокойно от смутной неизвестности. Сама она не знала своих родителей и воспитывалась в детском доме.
Больше полугода прошло со времени их знакомства. Работая раздатчицей в комбинатской столовой, она давно заприметила чернявого худощавого высокого парня, ежедневно обедающего у них. Большие руки рабочего человека бережно брали тарелки с едой из раздаточного окна. И несло от его фигуры бензином. Глубоко посаженные глаза с золотистыми крапинками под густыми бровями смотрели в самую глубину твоей души, пытаясь выведать всю твою подноготную без остатка. Волевой подбородок с разделяющей впадиной по середине… Долго бы ещё они играли в гляделки, не встреться случайно у Настасьиной подруги. Николай пришел с приятелем и возвращались они уже вместе. Так и стали встречаться. Николай работал водителем на предприятии и жил, как и она, в общежитии.
– Я деревенский. У родителей кроме меня, есть еще замужняя сеструха…
Не успели они сойтись, как в семье Николая случилось несчастье – умер отец. Сказались фронтовые ранения. Мать Николая потребовала возвращения сына под отчий кров.
– В доме нужен хозяин. Я одна – не справлюсь… – тоном не терпящим возражений, произнесла она. И Николай не посмел ослушаться. Собрали они с Настасьей немудреные пожитки и поехали на его родину. Около трех часов тряслись в холодном автобусе. Сойдя в чистом поле у остановки с указателем на развилку расчищенной бульдозером дороги, пошли пешком.
Впервые Настасье предстояло увидеться со свекровью, обрести родной дом… как долго она мечтала об этом. Тепло родного очага так манило её в свои объятия, что когда Николай предложил жить вместе – она сразу согласилась. Чувствовать себя защищённой от всех жизненных неурядиц – предел её мечтаний. Впрочем, весь её вид так и кричал о беззащитности – хрупкая среднего роста фигурка, серо-голубые бездонные глаза, окаймлённые выцветшими ресницами. Светло-русые волосы, всегда собранные в тугой узел на затылке… как только непослушная прядка выбивалась из него на свободу, то тут же проворные маленькие руки хозяйки умело возвращали на место. Пожалуй, её не назовешь красавицей, таких как она – множество. И вместе с тем она чувствовала себя любимой и счастливой! Её походка стала легкой и уверенной, а осанка выглядела гордо и величаво.
Николай при виде Настасьи сиял как майское солнышко, улыбаясь во все тридцать два зуба. «Какая она у меня ладная!.. – проносилось у него в голове. – Не хуже чем у Хромого!..» Приятеля Николая звали Лёней, но все деревенские за глаза называли того так из-за повреждённого ещё в школьные годы коленного сустава. Почти год назад привез Лёня жену-красавицу Валю-хохотушку откуда-то из дальней местности. Один её смех заливистый, заразительный – чего стоил!.. Хочешь не хочешь, а улыбнёшься в ответ… Деревенские ребята, обсуждая эту новость, чуть не лопались от зависти. Шикарная молодушка с округлыми и соблазнительными формами, ну ни дать, ни взять – Мэрилин Монро сошедшая прямо с киноэкрана в гущу их деревенской жизни!
