Ночной смотритель неторопливо шёл по
широкой галерее. Сторож успел плотно поужинать, поэтому веки его
потяжелели, а телом овладела приятная лень. Рассеянный взгляд не
останавливался ни на крупных узорных плитах пола, ни на деревянных
панелях, которыми были обшиты стены Академии. Всё это не менялось
из года в год. Больше всего его сейчас интересовало мягкое кресло с
тёплым пледом и бутылочка вина, припасённая накануне.
Основные светильники обычно гасили в
полночь, оставляя маленькие оранжевые шарики, подвешенные в
стальных обручах. Их зарядкой занимались стихийные маги первого
года обучения. Сам сторож был из простого сословия, никакой магией
не владел и очень не любил, когда какой-то из шариков терял силу и
гас посреди ночи.
— Тфу ты! — Он увидел, как у самого
выхода из крыла эмпатов погасли сразу три малых светильника. —
Просил же прислать студентиков! — Мысленно сплюнул, вспомнив стайку
юных аристократов, гнушавшихся тратить магию на подобную
ерунду.
Со змеиным шипением утратили свет
шары у запечатанной двери. В круглой зале, соединяющей все три
крыла здания Истедской Королевской Академии, густился полумрак.
Смотритель замедлил шаг, стараясь двигаться тише, но продолжал
слышать шорох собственных подошв. Ему почудилось, что у магической
печати, наложенной на вход в Зал Иллюзий, копошится человек.
Это открытие отозвалось в мужчине
лёгкой досадой. В свою каморку он попадёт не так скоро, как
рассчитывал. Скрывшись за ближайшей колонной, сторож всей пятерней
почесал голову.
— Магистр, что ли, какой о времени
позабыл? — Одинокие ночи в пустом здании сказались на нём, внушив
привычку разговаривать с самим собой.
Случалось, что кто-нибудь из
преподавателей Академии или сам ректор засиживались допоздна.
Ничего странного в этом не было. Несколько минут сторож хмурил
брови, дёргал волоски в растрёпанной бороде и думал, посматривая в
сторону печати. Три плавно двигающихся треугольника и три круга,
слитых в замысловатый узор, сияли малопонятными для деревенского
мужика закорючками. В дела магов он никогда не вникал, секретами не
интересовался.
Рядом с дверью вспыхнуло искрами.
Огоньки вытянулись змейкой и вплелись в сложный узор печати,
которую долгие годы не касались маги. Каждый год сторож слышал, как
первокурсников знакомили с правилами Академии. Первое из них
предписывало никогда не трогать печать и не применять к ней магию.
Говорили, однажды нашёлся смельчак, что на спор попытался нарушить
запрет и поплатился свободой, несмотря на происхождение и связи. С
тех пор защиту самой печати усилили и, чтобы её снять, понадобились
бы совместные усилия магистров трех Ковенантов.
Сплетни и толки, ходящие среди
служащих Академии, назойливыми мухами зудели в голове сторожа. Так
и не вспомнив, что говорилось в инструкции, ночной смотритель
вздохнул и поплёлся в центральную залу. Перед собой он держал
фонарь, освещая путь. Тяжёлый корпус раскачивался, поскрипывал при
движении, вокруг растекался запах горячей, промасленной бронзы.
Любой нарушитель давно бы заприметил приближение ночной охраны.
Привыкший к спокойным дежурствам
сторож особо и не скрывался. Никакому воришке не пришло бы в голову
лезть в Академию.
«Тут, скорее, кто-то из своих», —
подумал он и приготовился пугнуть потерявшего страх студента.
Спустя пару минут, поразмыслив, он
окончательно уверился, что так и есть. Больше некому безобразничать
посреди ночи. Смотритель предвкушал, как заставит дрожать
какого-нибудь нахального первокурсника, а то и погонит до
дверей.
— Уж я тебя, — он тихонько засмеялся
в бороду и ускорил шаг, приближаясь к нарушителю правил.
Тень, напоминающая человеческую
фигуру, немного отступила назад. Вскинув голову, незнакомец
проследил, чтобы каждая искорка зацепилась за определённый символ,
не пропала зря, не потухла раньше времени. Он долго трудился ради
нескольких минут работы с печатью и остался доволен
результатом.
