Посвящается моей любимой бабушке Надежде, которая вместе со
мной создавала Джейлона.
я всегда буду любить тебя,
1948 — 2023
Холодно, темно и больно. Голова кружилась и пульсировала. Я едва
разлепила ресницы, которые срослись в едином сгустке. Руки и ноги
почти не отзывались. Шевельнув пальцами, я с облегчением поняла,
что кости целы, хотя тело напоминало о каждом неудачном движении
тупыми, но упорными вспышками судорог. Я осторожно поднялась на
локтях. Куда бы ни смотрела, взгляд натыкался на тьму. Единственным
ориентиром был запах — густой, зловонный, как в заброшенном
подвале. Я зажмурилась, делая медленный вдох носом, чтобы удержать
тошноту.
Чувства возвращались, и вместе с ними — боль. Во рту остался
металлический привкус крови. На губе саднила рана, скулы ныли.
Практически уверена, что на них красовались темно-лиловые синяки. Я
коснулась запутанных волос, ощутив влажные пряди и царапины на
голых ногах. На мне была грубая, колючая холщовая сорочка, которая
лишь усиливала ощущение униженности и беспомощности. Я сжала
обломанные ногти, чувствуя, как они впиваются в ладони.
Попыталась подняться на ноги, но, едва перенесла вес на правую
ногу, вскрикнула от боли. Это заставило меня опуститься на колени и
медленно отползти к стене. Я никак не могла вспомнить, как
оказалась в этом странном месте. Помнила лишь своё имя. Все
остальные воспоминания исчезли, словно их и не существовало.
Тишину нарушил резкий звук. От неожиданности я забилась в
ближайший угол. На противоположной от меня стене отъезжала вверх
огромная железная пластина, скрывающая под собой маленькое
отверстие с решеткой. Окно. Внутри него промелькнул проблеск от
факела. Там кто-то стоял.
— Кто здесь? — произнесла я осипшим голосом, который едва
узнала. Хотелось прокашляться.
Ответа не последовало. Человек молчал, а во мне просыпалась
тревога. Я сделала несколько ползков в сторону источника света.
— Пожалуйста, помогите мне.
Моя жалобная просьба прозвучала чересчур тихо, и я не была
уверена, что гость расслышал ее.
Меня пробила дрожь: и от холода, и от страха. Человек сдвинул
факел в сторону и наклонился к решётке, подбираясь ближе. В
отблесках тусклого света я смогла разглядеть его лицо — коротко
стриженные волосы, пронзительно маленькие глаза и маска из тёмной
ткани, которая скрывала его черты, оставляя только этот
настороженный, почти ледяной взгляд. Он молча смотрел на меня,
будто размышлял, стою ли я вообще ответа.
— Прошу вас, скажите хотя бы, где я! — слова сорвались с моих губ,
звуча едва ли увереннее, чем мольба.
Мужчина огляделся, будто проверяя, нет ли рядом кого-то ещё, и
ответил ровным, почти бесстрастным голосом:
— Ты находишься там, где и должна быть.
От его холодного безразличия пробежали мурашки по коже, но я не
могла остановиться.
— Я не понимаю… — выдавила я, ощущая нарастающую панику. — Что это
за место? Как я здесь оказалась?
Вместо ответа мужчина раздражённо вздохнул, и его глаза
сузились. Он опустился к узкому отверстию у самого пола и с громким
стуком просунул туда жестяную тарелку. В ней лежала блеклая, вязкая
каша, больше напоминающая не еду, а помои.
— Твой ужин.
До меня наконец начала доходить вся суть. Холодные, давящие
стены, его равнодушие, скрежет металла и эта гнилая, едва съедобная
масса…
— Я… в тюрьме? — с трудом выдавила я, не веря в реальность
происходящего.
— Особого режима, — язвительно бросил мужчина, наслаждаясь моей
беспомощностью.
Мои тревожные догадки подтвердились. В голове промелькнуло
неясное воспоминание — приторно - сладкий вкус вишневого вина.
— Что я совершила?
