Мне снился сон, как я сижу перед сценой. Вокруг меня есть люди,
но они в темноте концертного зала больше похожи на темные фигуры.
Женщины, как водится, в длинных платьях и симпатичных шляпках,
мужчины - по последней моде в черных фраках и цилиндрах, белых
рубашках и перчатках, а у некоторых можно заметить трость, монокль,
цепочку от часов в нагрудном кармане. Словом, обычные посетители
концертов.
Я очень четко осознавала, что это сон, но смотреть на сцену все
равно было интересно. На ее основном освещенном участке выступал
фокусник.
- Смотрите внимательно, - с широкой улыбкой говорил он зрителям,
проворачивая свои фокусы.
Он доставал из цилиндра кроликов и цветные конфетти и ленты,
левитировал свой цилиндр и трость. Краем глаза я приметила темную
фигуру в дальней части у кулис, но вряд ли ещё кто-то, кроме меня,
мог видеть этого человека, я всегда была приметливой, даже в таком
мраке. А я решила, что это какой-то помощник, который помогает
проворачивать фокусы, поэтому перестала обращать на него внимание и
углубилась в просмотр концерта. Ну и что, что сон, ведь интересно
же.
- А теперь мне понадобится помощник. Я прошу любого из зрителей
выйти на сцену. Вот, например, вы, - он улыбнулся мне, и соседние
фигуры даже повернулись на меня. - Прошу вас, не бойтесь.
Я смутилась, но заулыбалась, вставая со своего места, и,
поднимаясь к нему на сцену, сообщила:
- А я думала, вот так на сцену вытаскивают только заранее
подготовленных помощников.
- Незаурядный случай требует незаурядных мер, - улыбался
мужчина.
Среди всех этих безликих фигур он выглядел четко и ясно.
Симпатичный, черноволосый, выше меня на полголовы, с темными карими
глазами и обольстительной улыбкой инкуба. Одежда не сильно
отличалась от принятых стандартов, все те же светлая рубашка и
темный жилет, только поверх этого ещё был наброшен черный плащ, к
трости и цилиндру, дополнявший образ. Но самым ярким в его образе
была красная роза в нагрудном кармане.
Мужчина несколько бесцеремонно приобнял меня за талию на сцене,
но я и не думала отстраняться: мой сон, что хочу, то и делаю, а
объятия, пусть и выдуманного мужчины, были мне приятны.
- Ты самая прекрасная из всех помощниц, - его улыбка была не
менее обаятельна, чем он сам.
- И что же от меня требуется, чтобы ваш номер был успешен? -
улыбнулась я.
- Ваше присутствие уже делает его успешным, все остальное я
сделаю сам.
Он смотрел в мои глаза долго и пристально, и вот тут мне бы как
высокородной даме полагалось смутиться, но ведь это сон. И я просто
смотрела на него в ответ, с легким озорством в душе гадая, поцелует
или нет. И он, словно мысли мои прочел, потянулся к моим губам. И я
потянулась к нему в ответ, обнимая его за шею. Меня так давно никто
не целовал, что я думала, успела позабыть, как это делается, но
похоже, это как письмо: стоит раз научиться, и потом уже не
забудешь.
Такие мягкие прикосновения губ, такие забытые воспоминания, а
ведь прошло с последнего поцелуя всего тройка лет, быть может.
Внезапно из этого приятного сна меня выдернул звук штор в моей
комнате. Я недовольно разлепила глаза. В моей спальне суетилась
смуглокожая Ремми двадцати лет от роду - хьети, так называли рабов,
занимающихся домашними делами и в этом доме живущих. Сейчас она
шумно отдергивала тяжелые занавески, впуская яркое утро ко мне в
комнату.
Увидев, что я проснулась, она весело защебетала, подвязывая
занавески:
- Госпожа, вы проснулись как раз вовремя!
- Я не проснулась, - буркнула я, печалясь по недосмотренному
сну, - ты меня разбудила. Между этими двумя понятиями огромная
разница.
В большинстве домов такой недовольный тон хозяйки мог означать
большие проблемы для хьети, но не в моем случае. Я своих любила. К
сожалению, девушка, и не одна она, это знала и с радостью
пользовалась.
