Цесаревич лежал в кровати, с ужасом в сердце размышляя о старике в тёмных лохмотьях. Отбросив одеяло в сторону, он обнажил ноги, не испытывая при этом ни холода, ни боли. Опухшая правая нога за короткое время вновь приобрела прежний здоровый вид, но радоваться этому он не мог. Он чувствовал странное движение внутри живота. В венах что-то пульсировало, а также мальчик слышал почти все шумы в доме. Передвижение мышей за стенами и в половицах. Ровное и спокойное дыхание спящих сестёр в соседних комнатах. Ну и ужасный, невыносимый звук часов в коридоре. Каждое такое тиканье было подобно артиллерийскому выстрелу. Алексей понял, с ним что-то ни так. Это вводило цесаревича в ужас. С каждым часом лишь смирение сковывало душу бедного наследника престола. А в это же время, в молитвенной комнате, на первом этаже императорского дворца стояла на коленях русская царица, перед грязным мужиком из Тобольска.
– Отец Григорий! Вы действительно святой человек! Тот жуткий ушиб у Алексея. Благодаря вашим молитвам, сегодня он исчез! Вы сделали то, чего не могли сделать даже врачи!
– Ну что вы! – с улыбкой говорил Гришка, аккуратно помогая подняться несчастной женщине с колен, – Я всего лишь исполняю волю Божьей Матери моя государыня. Теперь, с вашим мальчиком всё будет хорошо. Просто верьте мне!
Императрице в этот момент тяжело было сдерживать свои эмоции. Она впервые за долгие годы обрела в своей душе покой. Поэтому сквозь слёзы, она пыталась быть искренней со «святым» человеком. Искренней абсолютно во всём.
– Я боюсь отец Григорий! Боюсь, что может случится нечто ужасное. Во снах своих я вижу лишь тьму. Страшную тьму, сквозь которую иногда доносятся странные слова подобно какому-то заклинанию.
На секунду она замолчала, пытаясь вспомнить ту жуткую молитву, но в голове проигрывалось только несколько слов, в которых царица всё никак не могла понять простого смысла. Но она их запомнила, и очень хорошо:
«Вставай, проклятьем заклеймённый. Весь мир, голодных и рабов.»
– Дальше увы, не припоминаю. Но, чтобы это могло значить Григорий?
Старец понял смысл слов. Но осознавая, что человек иной крови по происхождению ничего не осмыслит, тут же решил сменить тему.
– Расскажи мне про своего мужа Александра. Ты, любишь его?
– Ох. Это вопрос на который, я иногда просто не знаю ответа. Однако…
– Однако что?
Молчание. Императрица ни очень хотела говорить об этом, но сибирский мужик был упорен.
– Мой муж, не хочет править. Он прямо говорит мне об этом. И, меня это иногда вводит в тоску.
Гришка улыбнулся, и одновременно с этим, стал медленно гладить светлые волосы её величества.
– Надо же. Какой он у вас странный! – на этих словах, Ефимыч стал резко и сильно прижимать женщину к своей груди.
Грубо и желанно он трогал её талию. Опустившись на колени, руки его уже были под юбкой царицы. По ногам её блуждали могучие и грубые пальцы. Царица хотела закричать, но не могла. Лишь малую часть возмущений, ей удалось проговорить сквозь скрежет зубов похотливому целителю, но увы, это не помогло.
– Люби! Люби меня Александра! – завопил внезапно мужик. – Люби меня всем сердцем и я обещаю, что Россия, твои дети, и всё чем ты так дорожишь будет жить. Просто люби!
Женщина со светлыми волосами, и с очень грустным взглядом смотрели в его. В змеиные, сводящие с ума глазки. И чувствуя в себе нечто такое, что освобождало её от печали и страха, она уверенно произнесла то, что для Гришки было самым желанным во всей жизни.
– Да! Я буду любить вас всем сердцем Григорий. Клянусь вам. Клянусь Господом нашим, что я буду с вами. Обещаю, и повинуюсь вам…
