Мириады снежинок несутся над темной рекой. Послушные холодной властной силе ноябрьского ветра, они летят под монотонный гул гудящего воздуха, шум машин на мосту, разговоры проходящих людей. Они летят вдоль вечернего города, а ощущение такое, что они двигаются в абсолютной пустоте и полном безмолвии. Белые пушинки в темноте еще незамерзшей реки. Куда несутся они столь неудержимо, куда влечет их бездумная яростная сила? На пути их стремительного бега стоит мост. И кажется, что эти легкие нежные создания неминуемо расплющатся о его грубые жесткие перила. Гибель их будет мгновенна и некрасива – легкое узорчато-воздушное неповторимое облачко превратится в мокрое незаметное заурядное пятнышко на сером бетоне. И все. Бег будет окончен. Так должно быть. Но вот они приближаются, все ближе громадина моста, все стремительнее исчезают оставшиеся метры и… о чудо! Перед самым концом дружная стайка вдруг взмывает вверх, в последнее мгновение увернувшись от нелепой и бессмысленной преграды, созданной человеком, перелетает через нее и снова ныряет вниз, ближе к темной реке, продолжая свой прекрасный бесконечный бег. Белая пелена над черной рекой.
– Оп-паньки, какие мужчины! Это я удачно зашла…, – Анита пощелкала языком, устремив слегка вызывающий взгляд на вошедшего в аудиторию преподавателя.
– Вот именно – «зашла», – неприязненно пробурчала за соседним столом Марина – староста группы, – случайная гостья….
– Заглохни, старая, – беззлобно, почти весело бросила Анита, – не видишь, – преподаватель уже в аудитории, – громче и теперь уже поучительно вежливо добавила она. – Что за разговоры? Никакой дисциплины….
По рядам пробежался легкий смешок: громко смеяться группа не посмела: преподаватель новый – неизвестно как среагирует. Преподаватель не среагировал никак. Просто прошел к большому столу, стоящему рядом с кафедрой, достал из кейса лист бумаги и мобильный телефон и, оглядев аудиторию, негромко произнес:
– Здравствуйте, господа.
Аудитория издала нестройные невнятные звуки, которые при желании можно было счесть за ответное «здравствуйте». Анита дождалась, пока стихнут голоса, демонстративно поднялась и, собрав свои вещи – тетрадь, ручку, сумочку и пакет, – процокала на первый ряд.
– Извините, – сказала она недовольным голосом, – шумят на лекции – ничего не слышно, так ведь можно и пропустить что-нибудь.
Сзади рассмеялись.
Преподаватель кивнул, чуть заметно улыбнувшись, и продолжил:
– Меня зовут Даниил Федорович Соколов…
– Неужели правда – Даниил? – Анита смотрела на преподавателя широко распахнутыми, наивными глазами, в них светилось детское восхищение, смешанное с недоверием. Так дети слушают сказки о волшебниках – и верить хочется, и на правду не очень похоже, – редкое имя такое, – извиняющимся тоном добавила она, чуть покраснев.
– Во артистка, – неслышно, одними губами пошептал на последней парте парень, – жалко редко появляется.
– Вас, девушка, я заметил самой первой, – неожиданно сказал Даниил Федорович, – как только вошел. – Он смотрел серьезно, и только где-то в глубине его глаз мелькнула искорка, – так что Вы можете больше уже не стараться, не тратьте зря свои силы, первое впечатление на меня Вы уже произвели.
– Благоприятное? – от детской наивности не осталось и следа, теперь Анита смотрела долгим завораживающим взглядом.
– Неизгладимое, – он равнодушно посмотрел ей прямо в глаза, и Анита неожиданно растерялась. Всего на мгновение, на доли секунды, но растерялась: мужчина был не только красив, но и силен. Силен характером – он не покраснел, не заулыбался ей в ответ, не поддержал шутку, даже не сглотнул. И самое ужасное, он заметил, что она растерялась, потому что Аните показалось, что она увидела мелькнувшее в глубине его глаз торжество.
