– Стыковка завершена, – пропел автомат мелодичным женским голосом.
Красный сигнал тревоги погас, умолкла назойливая аварийная сирена. Сергей стащил с головы шлем и вытер заливающий глаза пот.
– Отлично! – похвалил кто-то из отдела контроля.
Панель приборов прекратила переливаться множеством огней, в помещении вспыхнул свет. Сергей Яситников выбрался из кресла. Руки дрожали от переутомления.
– Показатели в норме, – сообщил врач, заканчивая первичный анализ физического состояния космонавта.
«Да уж в норме! – подумал Сергей – Знал бы ты!»
В помещение тренажера хлынули техники, и иллюзия рубки корабля исчезла.
– Прекрасно. Экзамен сдан как всегда на «отлично», – Валентин Петрович Скобелев хлопнул Яситникова по плечу и протянул стакан. – Ты лучший!
Сергей познакомился со Скобелевым двадцать пять лет назад. Тогда молодой Яситников впервые переступил порог научно-исследовательского испытательного Центра по подготовке космонавтов имени Ю.А. Гагарина. Валентин уже трудился в системе десяток лет. Друзьями они не стали, но приятельствовали.
– Спасибо, – Сергей жадно хлебнул водички. – Вы совершенно озверели. Подобного теста я не припомню.
– Самое сложное из самого немыслимого, – охотно согласился Скобелев. – Кстати, ты единственный справился.
– Да? – без энтузиазма уточнил Сергей.
– Да, – подтвердил полковник. – Так, что важнейшие задания как обычно твои!
«Черт! – дабы скрыть эмоции Сергей глотнул из стакана, – следовало провалить экзамен».
– Пойду, – сказал он, мечтая попасть в душевую.
– Валяй, – разрешил начальник. Скобелев явно размышлял о другом. Последние месяцы давили сверху. Требовали усилить подготовку и переподготовку членов экипажей, причины объяснять не торопились и конкретный предстоящий полёт не обозначали. Потому на тренажерах и стендах отрабатывали навыки взаимодействия в различных персональных сочетаниях и индивидуально. Программы подготовки космонавтов на всех этапах формируются из отдельных видов в составе и объеме, определяемыми целями и задачами подготовки. Нарушение норм и отсутствие четких целей и задач бесило начальника Центра, потому он частенько посещал контрольные тестирования, стремясь отвлечься от рутины.
* * *
– Яситников, Вас к начальнику Центра! – поступило сообщение.
– Что нужно старику? – спросил Сергей.
– Не знаю, – призналась секретарь, – просто вызвать просил.
– Передай, иду.
Минут через десять, Яситников был в приёмной шефа ЦПК.
– Ждёт, – кивнула секретарша и Сергей прошел в кабинет.
– Добрый день.
– Привет, – пожал руку Скобелев. Выглядел он уставшим. – Садись.
Яситников плюхнулся в услужливо принявшее форму тела кресло.
– Тебе предстоит особое научное задание. Кратко изложу. Слушай внимательно.
Сергей напрягся:
«Хреновое начало».
– Данные конфиденциальные. Разглашение запрещено, – предупредил Скобелев.
– Кому Вы говорите, – отмахнулся Яситников. – Что утверждают наши славные ученые?
– Не наши. Израильтяне, – пояснил начальник Центра, – утверждают, что вероятность возникновения жизни на Земле мизерная. Шанс, когда неорганические молекулы сами по себе образуют органические, близок к нулю, – развёл руками Скобелев, – то есть примерно десять в степени минус десять сотой степени.
– К чему лекция? – удивился Сергей. Он ожидал услышать нечто действительно важное. – Нам какое дело до заумных теоретизирований?
– Ты потерпи, – обрезал Скобелев. – Поясню.
Яситников пожал плечами и умолк.
– Ни одна попытка экспериментально воспроизвести появление жизни на Земле до сих пор не удалась, – продолжил начальник. – В результате сделан вывод – планета бесперспективна, жизнь на ней самозародиться не могла.
– Обалдеть, – съязвил Яситников. – Я последнее время чувствую, что не существую. Только и делаю, торчу на работе. Это не жизнь!
