Дрожащими пальцами набираю чудом
добытый номер телефона преподавателя по правовому регулированию
хозяйственной деятельности. Очень кстати.
– Ярослав Витальевич, – завываю в
трубку, едва раздает хриплое “алло”. – Это Литвинова, студентка
ваша, группа “бизнес–экономика”.
– Так, Альбина, что случилось? – уже
более собрано спрашивает мужчина.
– Меня хозяйка квартиры на улицу
выгнала, – всхлипываю, стараясь сдерживаться. – Вещи не отдает, а
мне идти некуда.
– Договора аренды, я так понимаю,
нет? – недовольно уточняет Городецкий.
– Так я у нее не первый год снимаю,
никаких вопросов до этого не было! – даже как-то возмущенно
восклицаю. Меня сейчас, словно дурочку какую-то, упрекают. Хотя,
дура и есть, если разобраться. – А тут, две недели назад, хозяйка
предложила мне переехать в другую квартиру, дочкину. Меньше по
размерам, по цене приятнее и к работе ближе. Вот, вчера и сменила
жилье, а сегодня меня не пускают домой, милицией угрожают, –
сдерживаюсь из последних сил, чтобы не разрыдаться.
Что мне теперь делать? Я ведь залог
за полгода вперед внесла, зарплата не скоро, еще и учебу оплатить
надо…
– С квартирой будем решать, только
покумекать нужно, – явно сдерживая зевок, бурчит преподаватель. –
Позвони пока родным, переночуй там, а на днях, постараюсь даже
завтра, наберу тебе, обсудим.
И меня снова прорывает на истерику,
которую тщетно пытается прекратить, уставший по голосу Городецкий.
Но я все равно ничего не могу поделать, потому что совершенно одна
в чужом городе. Ну и что, что я живу здесь с семнадцати лет?! Какая
девушка может обрасти друзьями, если всё, чем она занимается – это
бесконечная учеба и сначала подработки, а затем и полная
занятость?! Да я даже в кино ни разу не была, просто потому, что
времени нет. Будут плохие оценки – отец заберет в родной город и
замуж выдаст. Попрошу у родителей денег на еду или те же прокладки
– тот же результат. Приходилось выживать. И я прекрасно справлялась
со всем… До сегодняшнего дня.
Прихожу в себя лишь когда слышу
короткие гудки в трубке. Как стою – так и падаю задницей в сугроб.
Какая разница, где я сгину: на лавке или сразу в снегу? Может, так
даже быстрее получится. Я лишь четко осознаю одно, – что ни при
каких обстоятельствах не стану звонить отцу, потому что на этом моя
жизнь закончится окончательно.
А так… Вдруг у хозяйки юмор такой?
Может, она сейчас увидит меня в окно, сжалится и, хотя бы, на ночь
пустит, а по утру спокойно обсудим, что же такого произошло, и…
Рука так дрожит, что я не сразу
понимаю, что в ней отчаянно вибрирует телефон. Окоченевшие пальцы
не спешат слушаться, а глаза не верят тому, что мне перезванивает
недавно набранный абонент.
Не с первой попытки, но, все же,
принимаю вызов.
– Алло, – хриплю севшим голосом.
– Мать твою, где ты?! – раздается
бас в трубке. И кроме голоса я еще, кажется, слышу звук заведенного
мотора.
Городецкий прогревает машину,
видимо. Только зачем? Он… Собирается приехать? Сейчас? Огонек
надежды зарождается внутри.
– Ул-лица Мир-ра, шшшесть, –
отвечаю, едва ворочая языком.
Жду хоть что-нибудь еще, вроде
уточняющих вопросов, например, потому что мне очень нравится голос
этого преподавателя, да и он сам, чего уж скрывать.
Только ответом мне служит полнейшая
тишина. С трудом отрываю руку от уха и вижу потухший экран.
Отчаянно жмякаю на боковую кнопку, только кусок пластика с
микросхемами в моей руке явно мертв. Еще бы, китайцы не привыкли к
минус двадцать пять.
Моя истерика переходит в отчаяние,
руки опускаются, а еще смертельно хочется спать. Все звуки
сливаются в единый гул ветра, а на ресницах из-за слез образуется
белый налет. Глаза всё тяжелее открывать, поэтому я больше даже и
не стараюсь, смиренно ожидая непонятно чего. Обидно, что моя жизнь
заканчивается вот так. Девственницей, в сугробе.
