Мне вообще кажется, что каждая эпоха – это отдельная планета. И чужие планеты не стоит пока покорять. Мы еще не покорили свои. Бывает, эпоха длится сто лет – но событий на десятилетие. Впрочем, это не про Россию. Бывает, эпоха длится десятилетие – а событий на десятки веков. Вот это, увы, про нас. В том числе про те далекие 90-ые (когда и была написана эта история)… Хотя не такие уж и далекие. Что такое двенадцать, пятнадцать, ну пусть даже двадцать лет? И все же. Теперь мне те годы вспоминаются настолько отчаянными, чужими и страшными, словно кто-то по ошибке сбросил на нас эти десятилетия. И они взорвались. Как бомба. Раня нас, калеча, убивая. И все-таки мы как-то выжили. Или уцелели. Но осколки от снарядов по-прежнему не дают спать по ночам. Впиваясь в воспаленную память. Впиваясь в 90-ые годы. Когда и снег был грязнее, и солнце слабее, и дожди сильнее. Когда мы настолько медленно и мучительно шли к Богу. Насколько быстро и легко убегали от Родины. Первое нам удавалось с трудом. Второе нам просто удавалось. Но, к счастью, не удалось… И такой была наша Москва. Точнее она была не наша. Но мы в ней жили. И были молоды. И даже позволяли себе любить. Хотя любовь давалось все тяжелее и тяжелее. Как и любовь к Родине. И все проще и проще давалась ненависть… Этот роман был написан в середине 90-х, и в 2002 году его журнальный вариант опубликовал журнал «Юность» в трех номерах. Май 2015 года.
* * *
Это случилось в одно мгновение. Настолько быстро, что у меня не было времени сообразить что к чему. И в памяти запечатлилось одно. Палящее июльское солнце. Жар раскаленного асфальта. Маленькая фигурка, оказавшаяся в потоке сумасшедших машин. Еще совсем чуть-чуть…
Одним рывком. Так ничего окончательно и не сообразив, я прыгнул в кишащее море железных акул и отшвырнул мальчишку на тротуар. Раздался истеричный визг тормозов, и потенциальный убийца скрылся в гуще себе подобных. Мгновенно, я даже не успел запомнить номер машины.
Мальчишка лежал на раскаленном асфальте. Вокруг него уже собиралась толпа, изможденная городской жарой, которую слегка взбодрило это происшествие.
– Скорую, скорую скорее нужно! – причитала какая-то старушка. – Мальчишка-то не встает, может покалечился.
Я приблизился к пареньку. Одного взгляда достаточно, чтобы понять, что он абсолютно цел и невредим. Но удивительно, что его абсолютно ничего не взволновало. Словно не он, а кто-то другой, совсем посторонний, сейчас чуть было не угодил под машину. Мальчик по-прежнему не вставал, разве чуть приподнялся на локтях и безразличным взглядом смотрел куда-то вдаль, мимо толпы.
– Не надо скорую, – остановил я бабушку, которая уже высматривала телефон.
Я нагнулся, сделал вид что нащупываю пульс у мальчишки, а сам сквозь зубы процедил ему на ухо.
– Быстро поднялся, симулянт.
Он не зло, но с какой-то печальной досадой бросил на меня быстрый взгляд и нехотя поднялся. И даже попрыгал на месте, будто издеваясь надо мной. Будто демонстрируя собравшимся, что отделался легким испугом.
– А паренек и впрямь, слава Богу, здоров, – радостно констатировала старушка.
Граждане стали лениво разбредаться, вновь с тоской погружаясь в жаркий летний день. Я тоже собрался было уходить, не рассчитывая даже на «спасибо» от спасенного. Впрочем, возможно, для него это было обычным делом – прыгать под машины и с помощью случайных сумасшедших героев спасаться от верной смерти. Но все же слова благодарности прозвучали. От его папаши, внезапно возникшего и судорожно ощупывающего сына.
– Котик, Боже мой, Котька, с тобой все в порядке… О господи!.. Стоило только отлучиться на минутку… Негодяй. (Легкий шлепок по спине). Я же тебе приказал! Я же приказал оставаться на месте… Мальчик мой… Ты не ушибся? Ты запомнил номер машины? Нет, ты все-таки идиот! Какого черта тебя погнало на дорогу! Ну же, отвечай (Уже более сильный шлепок по заднему месту).