Фильм был типично американский: довольно-таки примитивный сюжет, леденцовая карамелька, но завернутая в яркий фантик непрерывного действия. Вроде и смотреть нечего, а уж если начнешь, то невозможно оторваться. Картинки сменяют одна другую, как цветные стеклышки в калейдоскопе, что-то без конца взрывается, мчится, несется, горит, кто-то без конца выясняет отношения. Леденец со вкусом обсасывается со всех сторон…
Она же любила русские фильмы, снятые лет двадцать назад, созерцательные, с хорошей актерской игрой, без отвлекающих внимание спецэффектов. Но такие фильмы были хороши долгими зимними вечерами, когда в комнате мягкие сумерки, в руке бокал красного вина, а в камине пылает огонь… Просыпаться же лучше всего вместе с героями сериала. Увидеть их в положенное время на экране и невольно подумать: «Ну вот, все свои дома. Жизнь продолжается».
Она встала в обычное время, с единственной мыслью тут же включить телевизор и понять, что жизнь продолжается. Оставшись в одиночестве, необходимо за что-нибудь зацепиться. Хотя бы за сериал. Муж умер год назад, а на экране все те же герои, что и до его смерти. Он умер, а они живы. Она тоже жива. Суррогат семьи. Все свои дома. А что делать? Но спросонья она нажала не на ту кнопку и попала на другую программу. Увидела, как два друга выясняют отношения в далекой Америке. И что-то мелькнуло в ее сознании, странное ощущение встречи со старыми знакомыми. Одного звали Майкл, а другого Питер.
Майкл не был ни смуглым брюнетом, ни ярким блондином. Среднестатистический парень со среднестатистическим цветом волос. Они с Питером когда-то сидели за одной партой. Там, в Америке, у них другие школы, и никаких парт, разумеется, нет. Но в маленьком русском городке, где оба родились, в те времена во всех классах старой двухэтажной школы стояли именно парты. Она знала об этом от Питера. Тот любил рассказывать о своем детстве: о том, как они с Майклом мазали воском школьную доску, чтобы по ней не чертил мел, как принесли в класс белую крысу и напугали химичку, как сорвали урок истории, развернув все парты сиденьями к доске…
А Питера она знала хорошо, потому что Питер был ее мужем. Как странно это звучит: мой муж Питер. Конечно, он не был Питером. Петя Шумов, русский парень с голубыми глазами и носом уточкой, настырный и любивший риск. Это он с детства придумывал то, что потом выполнял Майкл. И про крысу придумал он. И шутку с партами. И потом… Он не боялся брать кредиты под шальные проценты и искренне верил в то, что через пару лет будет работать только на себя. Он пропадал ночами на работе, улаживая дела, ел наспех, не чувствуя вкуса пищи, носился по банкам и поставщикам, в налоговую инспекцию и на склады, и в этой бешеной гонке создавал свою империю. Государство имени Петра Петровича Шумова. Концерн Питера Шона.
Нет, это невозможно! Она сидела на краешке дивана с пультом в руках и тупо смотрела на экран. Вся ее жизнь уложилась в двухчасовой художественный фильм. Потому что она тоже была в нем одним из главных действующих лиц. Кстати, очень похожа. Актриса, которая играет жену Питера, весьма недурна. Конечно, ее называют не Юлией. Джулия, как же еще! Красивая Джулия Шон прикрывает тыл Питера, готовя ему завтраки в огромной американской кухне. Ах, если бы они знали, как надоедает переезжать с квартиры на квартиру, таща за собой все эти сковородки, тарелки, чашки, кастрюли, чтобы в крохотной кухоньке под утро запахло едой! И не было у нее никогда электромясорубки и тостера. И такой электрической кофеварки, как у Джулии Шон, не было тоже. Юлия Шумова возила с собой по частным квартирам походный набор из четырех глубоких тарелок, четырех мелких, двух кастрюль, одной сковородки и целлофанового пакета с вилками, ложками и парой затупленных ножей. Ибо вечно занятому мужу некогда было их точить.
