Что может быть лучше выходного дня, когда капризное весеннее
солнце наконец-то радует теплом, не норовя скрыться за тучей? Ну,
разве что чашка горячего кофе в руке. Благо сегодня, уютно
расположившись на лавочке с чашкой любимого напитка, я получила
редкую возможность совместить и то, и другое, украсив полученный
пирог третьим.
Давно заметила: ссориться так, как ссорятся славяне, не может
никто другой. Куда там страстному танго до пляски нашего мужичка
под окном, танцующего в попытках увернуться от чего-то тяжелого,
сброшенного сверху разгневанной супругой, чтобы минутой позже
подпрыгнуть, ловя что-то ценное, сброшенное оттуда же. Еще бы!
После примирения он же будет виноват в порче имущества, и попробуй,
возрази. Любимая вторая половинка всегда прибегнет к железным
аргументам… Или чугунным – в зависимости от того, что будет
ближе.
– Муся, я люблю только тебя!.. Ну кляну-у-у-у-у-уся!..
Эдуард Петрович – невысокий плешивый мужчина с внушительным
пивным брюшком – выглядел крайне жалко. Несчастный, с виновато
бегающими глазками и блеюще-дрожащим голоском, он отражал типичную
картину мелкого офисного рабочего.
– Не верю! – срываясь на фальцет, завопила женщина,
сбрасывая на голову супруга ворох бумаг. – Я на тебя лучшие годы
тратила, а ты! Свинота!
Скромно умолчим о характере и размерах дамы, ибо все знают, что
любая женщина – красавица, а та, что не красавица – практикующая
ведьма... Скажем только, что Муся была женщиной чудесной.
Чуть нахмурившись, я быстро обернулась, отыскивая среди
собравшихся зрителей бесплатного концерта местного масштаба деда
Никифора. Как именно этому сухонькому дедку, денно и ночно мирно
попыхивающему трубкой где-то в тени деревьев, удавалось всегда и
всё знать, я не представляла, но сейчас меня интересовало
другое.
– Никифор Дмитриевич, а что случилось-то?
Добродушно усмехнувшись, дед не ста спешить с ответом. Вначале
проводил взглядом тряпье, выброшенное вслед за стопкой книг, едва
не прибившей несчастного провинившегося мужчину, и лишь после этого
отозвался, выпуская облачко дыма:
– Да, как всегда, Мария Львовна. Наш Эдик дома не ночевал,
вот Мусенька и злится. Решила, что на ее сокровище охотник
нашелся.
Да, кстати, Мария Львовна – это я. Да, да, та самая лохматая
девушка в синем махровом халате с собачками. А что? Ну, есть у меня
привычка: с потеплением на выходных пью кофе на лавочке во дворе.
Соседи привыкли, а чужие здесь почти не ходят.
Хмыкнув, я лишь покачала головой, допивая кофе и наблюдая за
апогеем сцены. Эдуард Петрович, раскинув руки в стороны, рухнул на
колени. Это заставило меня чуть озадаченно почесать нос: больно,
наверно, голыми коленками-то об асфальт… Но мужчина этого словно не
заметил.
– Не-е-ет, Муся, только не аквариум, пощади Гошу! Рыба ни
в чем не виновата! Я же люблю тебя и только тебя!
– Врешь! – крикнула женщина, но продвижение аквариума
замедлилось. Несчастная рыба в его глубинах тоже замерла, ошалело
булькнув, абсолютно не понимая, что происходит.
Увлеченная происходящим, я тихо хихикнула. Все мы прекрасно
знали, что закончится эта история примирением. Не в первый раз
семейство Пачиных дает концерт, так что, как только аквариум
наконец-то вернулся в недра квартиры, я поднялась с лавки и
отряхнула халат. Сцена примирения происходила весьма однообразно и
меня не вдохновляла. Пора возвращаться в квартиру…
По крайней мере, я хотела вернуться. Не вышло.
Развернувшись, я тотчас вынуждена была резко остановиться,
несколько нелепо раскинув руки. Раздался звук битого стекла.
Проклятье, чашка!..
– Это что за цирк, не просветите ли, любезная
соседушка?
С трудом удалось подавить желание скривиться.
Видите этого чудного молодого мужчину передо мной? Да, да, этого
милого брюнета со смазливой мордашкой, которую даже шрам через
бровь и щеку не портил. Эта прелесть – мой новый сосед по
лестничной площадке.
