Сентябрь, 1974 год.
Вода в Пионерских прудах серебрилась в лучах мутного сентябрьского солнца. Обильный листопад еще не начался, но процесс шел – павшие листья метили береговую зону, плавали в воде. Клонились плакучие ивы к воде, наливались багрянцем листья ясеней и кленов. Никита Платов вышел из служебной «Волги», закурил. Майору из Второго Главного управления недавно исполнилось тридцать четыре – поджарый брюнет с тонко очерченным лицом – из тех, по которым трудно что-то прочесть. «Аристократ вы, батенька, – шутили коллеги. – Ваших предков, случайно, в Гражданскую баржами не топили?» Нет, не топили. Дед работал мастером на Путиловском заводе в тогда еще Петербурге, бабушка – типографская работница. Родители, мир их праху, трудились по преподавательской линии – вбивали в бестолковых школяров азы научного коммунизма…
Пионерские (когда-то Патриаршие) пруды окружала растительность, далее возвышались крыши зданий. Местечко было частью Краснопресненского района вблизи Садового кольца, включало пруд, садово-парковую зону, несколько улиц и переулков. Вокруг водоема традиционно было тихо, люди приходили отдохнуть от трудов по закладке основ коммунистического общества. Но сегодня что-то выбилось из рамок. Утро выдалось пасмурным, дул ветер. На обратной стороне водоема возились люди. В стороне милиционеры отгоняли зевак. Никита машинально глянул на часы – начало десятого, двинулся в обход пруда. Миновал обветшалую беседку, невольно покосился. Словно кот Бегемот скорчил рожицу за решеткой, приятельски подмигнул. Мелькнула тень старины Воланда. «Мастера и Маргариту» Михаила Булгакова майор недавно прочел – разумеется, по служебной необходимости. А затем – перечитал, дабы заполнить неусвоенные места. Чтением, как ни странно, остался доволен, не считал его потерей времени.
Сержант из оцепления двинулся наперерез, кивнул, прочтя удостоверение, и отступил.
– Недоброе утро, Никита Васильевич, – проворчал умудренный тридцатилетним опытом работы медэксперт Корчак, закрывая лежавший на коленях чемоданчик.
– И вам здравствовать, Роман Карлович. Уже закончили?
– Пока да. – Криминалист поднялся. – Остальное после вскрытия, то есть после обеда. Приятно поработать, Никита Васильевич.
Потерпевший, видимо, был непрост, раз к выяснению обстоятельств подключили Второе Главное управление. Милицию держали на поводке, не подпуская к месту происшествия. Покойник сидел на скамье – словно живой, казалось, просто задремал. Он не падал – возможно, оттого, что ноги были расставлены. Голова опущена, руки на коленях. Одет прилично – дефицитная замша, плотные брюки – явно не отечественного пошива, демисезонные ботинки – тоже не московской обувной фабрики «Парижская коммуна». Сам не молодой, но какой-то благообразный – полностью седой, но лицо холеное, породистое, даже, выражаясь специфично, фактурное. Оно казалось немного напряженным, глаза полуоткрыты. Ни крови, ни признаков внешнего воздействия. Со стороны пруда лавочку и тело прикрывали ветви ивы.
– Доброе утро, товарищ майор, – поздоровался капитан Белинский, вставая с корточек – он что-то разглядывал под лавкой.
Возраст сотрудника приближался к сорока, но с карьерой не складывалось, хотя парень был с головой. Высокий, жилистый, ни капли жира. Виктор предпочитал одежды, скрывающие худобу.
– Вы уж определитесь, насколько оно доброе, – проворчал Платов. – Приветствую, товарищи. Что за шум с утра пораньше? Уверены, что это наша юрисдикция?
– Так начальство захотело, товарищ майор, – подал голос Олег Яранцев, молодой работник отдела. – А мы с начальством не спорим.
