— Эй, парни, вы чего? — отступаю от двоих, но получается сделать
всего один шаг, как натыкаюсь на препятствие сзади.
Испуганно оборачиваюсь — а сзади третий.
Мамочки…
Вот и переехали, называется. Говорила же сестре, что плохое
здесь место, неблагополучный район.
И недели не прошло, как какие-то хмыри почти у самого подъезда
меня зажали, и явно не для того, чтобы познакомиться или
побеседовать мило.
Страшно, очень страшно, но пока надежда есть, мозг отчаянно
соображает, как выкрутиться из ситуации.
— Сладенькая, да мы просто познакомиться хотим, — с ухмылкой
произносит тот, что стоит спереди. Второй отходит на шаг,
осматривается.
Ага, словно мысли мои считали. Только не верю, когда в глазах
огонёк коварный, а на губах гадкая ухмылка.
Темно, чёрт возьми, вечер уже. Здесь и днём надеяться на участие
прохожих глупая затея, а в потёмках — и подавно.
— Ты уже неделю как с сеструхой и её хахалем здесь живёшь, —
продолжает этот хмырь. — С сестрой твоей мы уже познакомились, она
баба сговорчивая, а ты всё нос воротишь. Не твоего полёта, что ли?
Звезду из себя возомнила?
— Да я к ребёнку спешу, вы чего, парни? Куда мне с вами сидеть?
У меня дочь маленькая, ждёт там, — пытаюсь достучаться до их
человечности, хоть и понимаю, что это бесполезно. Но, а вдруг?
Дочка у меня и правда есть. И сестра кроме старшей ещё младшая
имеется. Сейчас каникулы, девчонка вместо того, чтобы с ровесниками
играть, с моей малой нянчится, пока я на работе.
— И что, что дочь? — хмыкает тот, что сзади. Он сжимает мои
плечи, от чего вздрагиваю и охаю испуганно. — Весь день же ждала,
ещё полчасика подождёт, пока ты пива с нами попьёшь или водочки за
знакомство. Соседи всё же, а с соседями дружить надо.
— Мне к дочери надо, — произношу еле слышно, голос дрожит.
Страшно до одурения. И сбежать от них не получится. Куда мне
девчонке против троих мужиков здоровых?
— Пойдёшь. Потом, — подталкивает меня вперёд.
На глаза наворачиваются слёзы. В голове туман. Пока они меня
тащат куда-то, тело совершенно не слушается, даже отпор дать не
могу. Понимаю, что не справлюсь, но хотя бы попытаться нужно.
— Помогите, — вместо крика получается сдавленный хрип.
Спотыкаюсь, но меня подхватывают под руки и, волоча ногами по
земле, тащат дальше.
— Сейчас мы тебе поможем, тише, — звучит откуда-то сбоку. —
Поможем, все по очереди поможем. А хочешь, можем даже
одновременно.
Они хохочут, с их губ срываются маты и пошлые шуточки. Только
сейчас улавливаю, что от них воняет, причем не только спиртным.
Воняет потом, воняет грязными мужиками. Мне неприятны их слова,
тошнит от их прикосновений, меня бьёт крупной дрожью и паника
накрывает с головой.
Кажется, я почти отключаюсь, когда слышу вдалеке чей-то ещё
голос и хватаюсь за него, как за единственную спасительную
ниточку.
Набрав на полную грудь воздуха, кричу что есть мочи:
— Помогите!
И всё, моё сознание прячется, паническая атака захлестывает,
принося ужас и вместе с тем — спасение. Потому что я больше не
слышу этих троих, не вижу их, не чувствую их противных мне
прикосновений. Вместо этого я окунаюсь в не менее жуткое прошлое, в
воспоминания, от которых никогда не избавится…
Бежать.
Прятаться.
Забиться под кровать и не издавать ни звука, пока пьяный
отец пытается выбить дверь в нашу с мамой комнату, чтобы показать,
«кто здесь мужик и как жена должна встречать мужа».
«Всё будет хорошо, доченька. Сиди тихо — и он тебя не
тронет».
И я сижу. Слышу мольбу мамы, её приглушённый визг, возню,
звук, словно что-то упало. Смотрю на дверь, боясь даже моргнуть,
только за слезами ничего не вижу.
Пожалуйста!
Пожалуйста.
Пожалуйста…
Пускай это прекратиться.
Пожалуйста, не трогай её.
Пожалуйста, не надо.
