Няня беспокойно переставила банку с вареньем с места на место. Пробормотала:
– Детей необходимо лишать сладкого.
Затем смахнула несуществующую пыль с окна мансарды. Толкнула створки и выглянула наружу.
Ничто не нарушало покоя залитого солнцем двора. Там не было ни души, но тишина была гнетущей.
Ирина Львовна навела бинокль на кромку елового леса, в замешательстве прошептала: «Киндеры!» – и без чувств упала на канапе…
…Девочка по имени Лика в бирюзовых шортиках и в футболке с незатейливой вышивкой на груди, шла вдоль брошенного сада. Она колошматила палкой по редким дощечкам изгороди и под веселую мелодию напевала песенку, которая только что сочинилась у нее в голове.
– «Просто быть добрячкой —
Убегай да прячься.
Наслаждайся жизнью – все дела…
Если же ты злая –
Рук не покладая,
Будь добра, работай!
Чтоб всем хватило зла!»
– Вер-рно, – донеслось из кустов. – Вс-сё вер-рно. Вс-сё вс-с-сё.
Раскаты и свист незнакомого голоса напугали Лику больше самой фразы.
Что это?!
–Глом проглемел? Фетел плосфистел?
Лика, хоть и была большой и скоро в школу пойдет, но все же забывала в минуты волнения все звуки произносить правильно. Особенно, когда восхищалась чем-то или чего-то боялась. А сейчас было всё вместе.
Она взглянула вверх. Облака вихрились, как пенки в кипящем варенье…только серые и невкусные.
Но детей «не загоняют», и няни не слышно. А уж Ирина Львовна в курсе всего – даже дождичка в четверг.
Лике страшно стало. Но не за себя. Она переживала за родителей. Ей-то что: она с няней, а вот родители —одни. Ее любимые «папочки-мамочки» в полном одиночестве уехали в Город за продуктами, в то время как в небе уже начинали собираться темные тучи.
Чтобы заглушить тревогу, Лика с самого утра играла с друзьями. Игра в «Бастинду» отвлекала больше всего. Больше, чем в прятки или вышибалы. И даже больше, чем в «Цыпленок жареный», когда приходилось дергаться, будто тебя поджаривают на чугунной сковороде.
С ближайшей кучи песка невидимая рука ветра собрала верхний слой и швырнула Лике в лицо.
Глаза защекотало так, словно наелась конфет с фундуком.
«Нет, не Бастинда это хулиганит, —подумала Лика. – А кое-кто похуже».
Но неужели есть что-то и позлее этой колдуньи? И почему взрослые не зовут домой?
Здесь, на даче, есть дурная привычка: чуть что – детей «загонять». Как телят.
На это никто не обижается. Кому охота идти в «стойло», когда игра в разгаре?!
Но именно сейчас Лике не хуже любого теленка захотелось оказаться вблизи папы и мамы. Особенно – папы! И это непростое совпадение!
Снова какой-то звук из-за куста чертополоха…Девочка прислушалась и на всякий пожарный сказала:
– Игорек! Я вижу тебя, Летучий Обезьян!
Лика притворялась. Никого-то она не видела.
– Может, мне кажется? – подумала она и прошептала самое страшное признание в мире: – Наверно вот что: я просто трусиха…
Тут уж глаза и вовсе заслезились «на всю улицу».
Лика зажмурилась, замигала, бросилась прочь. Выскочила на пригорок, растирая лицо ладонями и потом еще долго металась.
И всё время слышался странный звук. Как будто кто-то еще не выбрал, то ли ему смеяться, то ли рычать, то ли стонать как от боли. И это страшнее всего.
Лика взяла себя в руки. Точнее, не всю себя, а только голову. Так что уши оказались закрыты ладошками. Мысли снова стали разумными.
Конечно, это был Пуш. Сбежал из дому и теперь всех пугает, особенно ее, Лику. Он ведь ничего толком не умеет. Даже мяукать по-человечески только вчера научился. А до того все «пи» да «пи», словно мышка. Он и есть с мышку. Если бы ему попалась взрослая мышь, то они долго б думали, кто кого есть будет.
–Брысь! Здесь опасно! Много страшных мышек! – на всякий случай крикнула Лика и уставилась на подозрительный лопух, листья которого шевельнулись.
