Ноябрь на юге Казахстана чаще всего бывает тёплым. Вот и сегодня было тепло. Со стороны Мойымкума дул лёгкий ветерок. Яркая, вновь народившаяся, полная луна освещала ночь. Ночную тишину иногда разрывал лай собаки или чей-нибудь беспокойный голос. Остатки пожелтевших листьев нехотя падали на стоявшую под дощатым забором скамейку. Когда ветер усиливался, листья, как будто вспомнив, что им надо быть давно внизу, срывались с веток большими партиями и косо неслись к земле.
Коля сидел на скамейке и время от времени смахивал с головы и плеч упавшие на него листья. Он сидел здесь уже больше часа, но та, кого он ждал, видимо, не собиралась приходить. Обидно. Это был его последний вечер дома. Завтра с утра на призывной пункт в военкомат. Он дружил со многими девчатами, но настоящей дружбы ни с кем не получалось. Хотелось, конечно, уйти в армию и знать, что дома тебя ждёт невеста, получать от неё письма и самому писать ей. Та, кого он ждал, в принципе, не очень нравилась ему и в глубине души он был даже рад, что она не пришла. Та же, кто была по душе, о ком он мечтал ночами, которая была для него лучшей из лучших, жила за тридцать километров и при последней встрече дала понять, что безразлична к нему, и оборвала всякую связь с ним. Коля встал со скамейки. Было совсем поздно. Друзья, которые приходили к нему на проводы, наверное, уже спали. Да и ему пора идти домой. Надо будет рано вставать и не мешало бы перед дальней дорогой немного поспать.
Утром начались прощальные хлопоты. Как обычно, в последний момент терялись самые нужные вещи. Не могли найти деньги, которые мать приготовила Коле на дорогу. На плите пережарилось сало. Закипел чайник, но чай забыли заварить. Приехал дядя Гена на машине с будкой. Глаза с похмелья у него были красные и припухшие, но похмеляться он не стал. За рулём. Он только выпил стакан холодной воды, в которой разбавил ложку пищевой соды. Наконец, завтрак пришёл к концу. Коля обнял брата и сестрёнку, прижался напоследок к матери, сбегал в соседний двор к бабушке и дедушке. Бабка всплакнула, а дед, как обычно, сдержанно и строго пожелал хорошей дороги и сунул в Колину ладонь аккуратно сложенную двадцатипятирублевую бумажку. Отец ехал до военкомата и уже сидел рядом с дядей Геной в кабине. Коля и его два друга, которые тоже шли в армию, залезли в будку. Взревел мотор и, пару раз газанув, машина, переваливаясь на ухабах и поднимая пыль, тронулась к центральной улице. Через маленькое окно в будке Коля видел, как удалялся угол его дома и три карагача во дворе. Когда выехали на асфальт, не стало так трясти. Андрей, с которым Коля дружил ещё с детства, достал из своего рюкзака бутылку «Вермута», ловко снял пробку, отхлебнул три глотка и протянул её Коле.
– Я, наверное, попаду в танковые войска. После школы механизации все туда попадают, – сказал он с чувством превосходства.
– А я просился в десантники, но на комиссии сказали, что из-за моего перелома ноги я не гожусь туда, – поддержал разговор Виктор. – Скорее всего, в пехоту попаду.
– Я думаю, что для танковых войск и для пехоты уже поздно, – вмешался в разговор Коля, – как бы мы в стройбате не оказались.
– Не каркай. В прошлом году моего двоюродного брата забрали в декабре, оказался потом в Польше, в артилерийском батальоне. Эх, неплохо было бы за границу попасть!
Наполовину пустая бутылка снова вернулась к Андрею. Он вновь отхлебнул из неё несколько глотков.
– Ну что, пришла вчера Нинка? – спросил он Колю.
– Нет.
– Я был уверен, что она не придёт. Она же встречается с Гелани. Ты не знал об этом?
– Нет, не знал. Да и чёрт с ней. Мало девчат, что ли?
Машина сбавила скорость. Видимо, въехали в город. Коля выглянул в окошко. Слева проплыли строения сахарного завода, поликлиника. Тряхнуло на переезде, короткий пустырь и пошли многоэтажки западного микрорайона. Допили вино. Машина медленно куда-то завернула, остановилась, дёрнулась и, сдав несколько метров назад, замолкла. Щёлкнула щеколда на будке, дверь отворилась. Дядя Гена крикнул в будку:
