Старинные часы с маятником и печальной кукушкой, застрявшей в бронзовом гнезде, заметно контрастировали со свежей отделкой офиса, выполненной по новейшим технологиям. Что характерно, здесь работали мастера, среди которых не было ни единого Иного. И никто из них, конечно, этих часов даже близко не увидел. Я так думаю. Иначе кто-нибудь да стряхнул бы с них пыль. Или задал бы вопрос, что тут делает механизм с застрявшей ключевой деталью и без одной гири.
Председатель окинул нас беспристрастным взглядом, вытряхнул листы бумаг на подковообразный стол.
– Итак, приступим, – сказал он. – Мадам Ольсен, прошу начать запись. Мы собрались здесь, на территории Дневного Дозора города Москва, Россия, чтобы поставить точку в вопросе Сергея Воробьева, Темного Иного первого уровня. Инцидент, приведший к смерти Максима фон Шелленберга, Высшего Инквизитора, случившийся три года назад в Севастополе, Россия, был расследован Великим Трибуналом в Праге. Вопрос не считается закрытым, пока не урегулированы некоторые формальности. В частности, Трибунал считает нужным убедиться, что Сергей Воробьев остается благонадежным сотрудником Дневного Дозора и что его действия и взгляды заслуживают доверия Инквизиции. Для разрешения формальностей присутствуют Инквизиторы: Рене Сен-Клер, Томас Бьорндален и Саймон Джонсон… то есть я. Также присутствуют сам Сергей Воробьев и его куратор в Дневном Дозоре Александр Агеев. Протокол ведет Астрид Ольсен.
За окном что-то ухнуло и стукнуло. Саймон Джонсон вздрогнул, перевел взгляд на голубя, озадаченно долбившегося в стекло.
Хорошая защита у нашего штаба. Магическая броня такая, что не продавить. Настроена по миллиметрам вдоль архитектурных линий небоскреба. Но от случайного попадания птицы никто не застрахован.
Хотя разве на свете бывают случайности? В том году меня допрашивали Инквизиторы и покруче этой троицы – так на них ворон прилетал.
Переглянувшись с Сашей, я невозмутимо поднял бровь и принялся ждать, какую формулировку изобретет Джонсон, чтобы еще больше затянуть задолбавший всех процесс.
Естественно, пражский Трибунал заинтересовался вопросом фон Шелленберга. К попыткам наказать выживших в инциденте они подошли со всей тщательностью. И конечно же, кое-кто в Европе, не лишенный интеллекта, сообразил, что в некоторых вопросах искать виноватых не стоит. Невыгодно. Трое европейских Инквизиторов прибыли в Москву вовсе не для того, чтобы мутить воду трехлетней давности. Хотя бы потому, что Инквизиция никогда не проводит серьезные заседания на внешней территории. А судить Темного Иного в его же московском штабе – задача не для слабонервных, хоть обвешайся регалиями с головы до ног.
Но вот небольшой цирк они могут себе позволить.
Рене Сен-Клера я уже встречал, здесь он был частым командировочным. Саймон Джонсон, насколько я помнил, сам раньше был всего лишь секретарем. Неплохую карьеру он сколотил. А господин Томас, с фамилией, плохо подходящей для российской фонетики, был мне не знаком.
По-русски все трое говорили сносно. Расширенный языковой пакет «Боширов» с углубленным изучением континентальных наречий им разрабатывали в Германии, получив транш на магическую лингвистику специально для нужд Инквизиции. Не знаю, кто там отвечал за русский, но со своей задачей они справились превосходно. Вряд ли впредь кто-либо из сотрудников европейских филиалов станет изучать языки своими силами. Так что у покойного фон Шелленберга с его естественным знанием русского есть шанс войти в историю очередным динозавром, не ищущим легких путей.
Миловидная Астрид, фиксирующая нашу беседу, никакого отношения к Инквизиции не имела. Она являлась нашей сотрудницей, любила фенечки тонкой работы и коллекционировала упаковки какао со всего мира. Сейчас ее наманикюренные пальчики бегали по клавишам печатной машинки. Не любит Инквизиция компьютеры, предпочитает фиксировать на бумаге. Невозможность установки магической защиты на файлы из всех сделала параноиков.
