Пип-пип-пип…
Монотонный звук электронного градусника назойливо проникал в
сознание, и я недовольно поморщилась, прежде чем открыть глаза.
Медсестра, делавшая контрольный замер температуры, меланхолично
забрала градусник и покинула палату, стуча каблуками. Она ушла и,
конечно, даже не подумала разбудить меня и объяснить, что
происходит, а я почему-то прикинулась спящей и постеснялась прямо
спросить.
Всё казалось таким странным, словно я не до конца проснулась или
словно, как это бывало в детстве, засыпала в одном месте, а
проснулась в другом. Такого, к слову, со мной не случалось лет с
семи, когда я могла уснуть, умаявшись, где угодно, а потом родители
переносили меня в мою комнату, и просыпалась я уже там.
- Фух, Даринка, я думал, ты снова пропала! – раздался над ухом
голос Лёньки: такой взволнованный и радостный, что я нахмурилась,
не понимая происходящего. – Говорят, уже приходила в себя, и не
раз. Не пускали меня к тебе в реанимацию. Истомин, заведующий,
злобный дядька: пока в палату не перевёл, не пустил! - он посмотрел
на меня пристально и удивился: - Не помнишь, что ли, как в себя
приходила?
Я, не открывая глаз, пожала плечами, нехотя приподнимаясь на
локтях, но не желая видеть Лёньку с утра пораньше.
Не помню. Вообще ничего не помню! Ну, с того момента, как мы с
Лёней решили отправиться прогуляться по какой-то экотропе в
области. - Так и думал, что не помнишь! А приходила в себя надолго!
Меня, правда, этот злющий Истомин не пустил к тебе ни на минуту! -
вновь пожаловался на заведующего мой занудный друг. - Прям
такое ощущение, что ненавидит меня, так зырил! Наверно, осуждает,
что я в аварию попал. А потом тебя сюда перевели, в палату, и я
сразу пришёл! Но ты уснула. Они все говорили, что это нормально, а
я всё равно боялся, что ты… В общем, забей! – Принялся тараторить
назойливый Сыроежкин.
Боже, какое неприятное пробуждение! Из всех возможных
пробуждений самое худшее – рядом с Лёнькой. И судя по всему, это
оно и есть…
Я вздохнула и открыла глаза, щурясь от показавшегося нестерпимо
ярким света.
Потолок больничной палаты был белым, простым, но аккуратным – в
здании недавно сделали ремонт. Перевела взгляд на Лёньку, который
присел на край кровати и заглядывал мне в лицо так восторженно, что
я растерялась.
- А ты чего так смотришь? – осведомилась я и постаралась
отодвинуться, чтобы он не нарушал моё личное пространство. Но
отодвинуться не получилось: тело моё вело себя странно, да и вообще
всё было как-то не так.
- Ну что, ты норм? – продолжая пялиться на меня, спросил
Лёня.
- Нет, не норм! – ответила я резко. – Не могу я быть норм, когда
ты рядом, да ещё расселся на моей кровати! – наглый парень даже не
подумал убраться, и потому, вздохнув, я спросила: - Что
происходит?
- Ну… - вот тут Сыроежкин смутился. Отвёл взгляд, почесал
затылок и даже глупо улыбнулся, желая показаться милым. Зря. Мне он
милым не покажется, даже если превратится в котёнка. – В общем,
помнишь, мы ехали на машине… На моей… Ну, и я, в общем, не
справился в управлением, и… - он замялся, а я неожиданно вспомнила
то, о чём он говорил.
Резко сев на кровати, я сердито посмотрела на друга:
- Ты нас убил?!
- Да нет же! – замахал руками он. – Не убил! Так, немножко
пострадали мы, но впали в кому. Представляешь? Как в кино! – в его
голосе мне послышались глупые восторженные нотки.
- Ты дурак, что ли? – хмуро посмотрела на него я. – Ты порадуйся
ещё этому!
- Да ладно, Дарин! – и тут он сделал то, что меня совершенно
вывело из себя: взял мои руку в свою и нежно произнёс: -
Представляешь: мы попали в аварию, хотя я очень осторожный
водитель… И оказались в коме на долгий месяц. Просто так. Без
каких-то ужасных травм – просто в коме. И потом так же удивительно
мы из неё вышли. Просто раз – и вышли, представляешь? Это же чудо,
Дарин! Такое же, как рождение и смерть…
