Глава 1. У тебя осталось ровно 84 минуты, что ты сделаешь в первую очередь?
Мне так одиноко. Волнуюсь за тебя, напиши. Скучаю.
(Копировать. Переслать. Удалить?)
Майский погожий день. Еще несколько часов назад небо представлялось серым холстом с массивными черными тучами, раскинувшимися грязными кляксами там и тут. Колкая морось поздней весны осыпала подвластную ей территорию, заставляя содрогнуться от холода редких обитателей железнодорожной станции. Теперь же, с появлением первых солнечных лучей – мир словно переродился. Природа вознаградила окружающих ласковым теплом ветра, изгоняющего небесное уныние, куда-то вдаль, прочь от этих мест. Массивные тополя раскачивались в такт порывов, словно танцуя под аккомпанемент солирующего яркого солнечного света. Подхватывают музыкальную партию мелкая живность – стрекозы и кузнецы, ютившиеся ранее в своих домиках, а сейчас, шумно стрекоча, восхваляют перемены. Все живое в округе еще помнит суровую вьюгу, нещадно орудовавшую здесь в середине зимы. Тогда, под тяжестью снежного покрова повалились несколько столетних сосен, к слову, являющиеся гордостью здешних мест. Монументальный отпечаток времени. Про березовую рощу и говорить не приходится – от несколько сотен молодых, крепких деревьев осталось максимум пара десятков. Местные повадились заготавливать дрова для печей и бань, хоть коим способом согреться и переждать месяцы жестоких морозов.
Вообще, терпеть и ждать – отличительная черта русского народа. Как плохо не случалось за вековую историю государства Российского, надежда всегда ютилась в сердцах простого люда. Никакие войны, революции и гонения неспособны сломить веру в светлое будущее. Завтра будет лучше, чем вчера. Подождем. Бог терпел и нам велел. Справимся. Но как показывает история, далеко не для всякого то будущее наступает в полном объёме. Советские пятилетки, нэпы, великие посты с одной стороны, да черные воронки и Гулаг с другой – лозунги власти для рабочих и крестьян. Мотивирующая агитация, лишь бы занять умы малообразованного населения от забастовок, голода и гражданских восстаний. Найти и главное объяснить великое предназначение там, где его нет.
Слаженный природный оркестр нарушается визгом электричек, снующих на огромной скорости по железному полотну. Приближение транспорта знаменуется суетливым гудком машиниста, отчего старушками овладевает паника. Бодрыми шагами, прорываясь сквозь толпу беснующихся, бывшие пенсионеры, а ныне мастера и кандидаты силового троеборья, берут штурмом еще нераскрывшиеся двери вагона – к заветным местам у окошка. Эхо Олимпиады – 80. Электричка с шумом закрывает двери, женский голос объявляет название следующей станции, и поезд устремляется дальше. Перрон пустеет, тоскливо ожидая появления новых пассажиров.
Около железнодорожной кассы – мужчина лет сорока в штанах галифе цвета хаки, холщовом плаще на завязках и резиновых сапогах до бедер, флиртует с работницей, зазывая последнюю выйти на улицу. На голове потертая от старости кепка эйси-диси, тисненная золотой нитью. Небольшой пивной живот закрывает черная футболка с принтом великого Курта Кобэйна. Типичный мужчинка, занимающийся охотой, рыболовством или профессиональным алкоголизмом. Рядом с ним блохастого вида дворняга доедает ветхую кость, тщательно срывая остатки с гладкой поверхности. Жадно вгрызаясь в те места, где раньше была плоть, лопоухий не упускает и сантиметра, в надежде найти хоть сколько-нибудь питательных веществ. Отбиваясь от назойливых насекомых хриплым лаем и мотая мордой из стороны в сторону, животное продолжает свою трапезу, зажав добычу передними лапами.
Набив себе цену пятиминутными отказами, кассирша все-таки открывает дверь, высвобождая наружу свое необъятное тело из душного помещения. Деловито закурив красный мальборо, она продолжает ехидно смотреть в сторону кавалера, загадочно кривя пухлые губы и обнажая желтые коронки. Докурив до половины, женщина бросает окурок в сторону рельс, смачно выдыхая клубы дыма. Осмотревшись, она жестом предложила мужчине следовать за ней – в уютное кирпичное гнездышко. Мужичок усмехнулся, поправил подтяжки на штанах и радостно посвистывая, обошел постройку с дальней стороны. На прощание, плюнув на бетонные плиты, служившие основанием платформы, он захлопывает стальную дверь, поскрипывая ржавым засовом. Сельская романтика. До отправления оставалось десять счастливых минут.
