Фронт приближался к Ленинграду.
Вдоль железных дорог, по шоссе, лесными тропинками и напрямик по болотам возвращались ленинградцы домой с оборонных работ. Вперемежку с ними шли беженцы. Бросив родные места, уходили они от врага целыми семьями, с малолетними детьми на руках, с громадными узлами. Измученные, запыленные, шагали они, понурив головы, в Ленинград, надеясь там найти защиту и кров.
В другую сторону, навстречу немцам, двигались воинские части и отряды народного ополчения.
Фашистские самолеты то и дело появлялись в воздухе, сбрасывая бомбы на дороги и поливая свинцом толпы беженцев. Услышав нарастающий гул самолетов, пешеходы шарахались в лес, ложились в канавы. И снова шли вперед, как только самолеты скрывались.
Три молодые девушки-студентки шагали босиком по пыльной проселочной дороге. На привале к ним присоединились двое пожилых мужчин с чемоданчиками. Один из них, однорукий инвалид Гражданской войны, был с веселым характером, болтливый и предупредительный. Другой, наоборот, всю дорогу хмурился, о чем-то сосредоточенно думал и ни с кем не разговаривал. Дядя Петя, как назвал себя однорукий, беспрерывно рассказывал смешные истории и анекдоты, расспрашивая девушек об их жизни до войны, об учебе и о Ленинграде. Он отпускал злые шутки вслед немецким летчикам, называя их «колбасниками», и, казалось, совсем не обращал внимания на настроение своего спутника. А тот мрачнел все больше и больше, чем ближе подходили они к Ленинграду.
К вечеру лесными тропинками они прошли Сиверскую и остановились отдохнуть.
– Пойдем-ка со мной, – сказал однорукий приятелю, заметив его злой взгляд.
Не оглядываясь и не повторяя приглашения, он углубился в лес.
Хмурый прислонил свой чемодан к дереву и неохотно поплелся следом за своим товарищем. Вскоре студентки услышали их громкие голоса. Слов они не могли разобрать, да особенно и не прислушивались к чужому спору. Спор вдруг оборвался. Минут через десять хмурый вышел из леса один и, взяв свой чемодан, предложил девушкам двинуться дальше.
– А где же дядя Петя? – спросила одна из них.
– Он нас догонит.
Вышли на шоссе, но однорукий не появлялся. Хмурый молча шел то впереди, то отставал на несколько шагов, часто оглядываясь по сторонам. Темнота наступила быстро. Сзади на горизонте видны были зарева пожаров и какие-то вспышки. Глухо доносились раскаты пушечной стрельбы. На повороте хмурый сошел с дороги и крикнул уходившим вперед девушкам:
– Не торопитесь… Я сейчас.
Девушки не придали значения этим словам и продолжали быстро шагать дальше. Вдруг раздался отчаянный крик. Девушки услышали в темноте какую-то возню и хриплый мужской голос:
– Настя!.. Помоги!.. Сюда-а!..
Настей звали одну из студенток. Она была старше и решительнее своих подруг.
– Это наш! – сказала она. – Что такое? Пошли, девчата.
Все трое быстро побежали в обратную сторону.
Хмурый был еще жив, но говорить уже не мог. Он захлебывался своей кровью.
Настя успела разобрать только одно слово: «чемодан». Нож вошел в его грудь по самую рукоятку, и прежде чем девушка нащупала ее, все было кончено. Хмурый их спутник умер.
Перепуганные, растерявшиеся, стояли они над трупом, не зная, что им делать дальше. Последние дни они видели много ужасного. Им приходилось много раз наскоро перевязывать раненых, и некоторые умирали у них на руках, но там они знали причину смерти и видели убийц на самолетах. Это же убийство было совершено с какой-то таинственной целью, неизвестным лицом.
– Чемодан! Он сказал: «чемодан», – в раздумье промолвила Настя. – Девчата, ищите-ка чемодан.
Девушки обшарили в темноте асфальт и обочину дороги возле трупа, но чемодана не нашли. Нельзя было терять времени на поиски. Они оставили убитого на дороге и пошли. Пройдя шагов двадцать от места преступления, Настя, шедшая с краю дороги, споткнулась обо что-то твердое и ушибла палец.
