На саралишском ночном небе зажигались серебряные звёзды, сплетаясь в таинственные созвездия. Если приглядеться, то человеческому взору становилось видно, что звёзды образовывали гигантские силуэты богов Пантеона. В ту ночь вся Сарали была погружена в глубокий сон, только в лесном крохотном домике на берегу Жемчужной реки горел свет. Там жила лесная нимфа словесности Есфирь. В этот поздний час девушка не спала. Она вышла из домика на берег, держа в руках большую прозрачную жемчужину. Девушка хотела отмыть свою драгоценность и подготовить к тому, чтобы поместить в неё новую сочинённую историю. Саралишская нимфа словесности с момента возникновения королевства в параллельном временном потоке ведёт летопись, описывая события, которые имели огромное значение для истории Сарали. Летописи Есфирь были настоящими произведениями искусства, напоминающими захватывающие волшебные саралишские сказки, в которых рассказывалось об одном подданном, совершившем невероятный подвиг, изменивший ход истории королевства. Также лесная нимфа словесности дополняла свои труды древними мифами о саралишских богах Пантеона, чтобы напомнить людям, благодаря кому они каждый день могли открывать глаза и делать вдох.
Каждую летопись Есфирь хранила в гигантских прозрачных жемчужинах, которые создавала из первых капель росы: девушка рано утром приходила на лесную опушку, с осторожностью прикасалась к травинкам и собирала в корзину капельки. Когда нимфа возвращалась домой, она брала одну из них и начинала быстро-быстро крутить между белоснежных ладоней до тех пор, пока вместо мелкой росинки не появлялась большая жемчужина. Это чудесное превращение происходило из-за того, что Есфирь обладала магией воды. Те же манипуляции проделывала с остальными росинками и, превратив в крупные прозрачные жемчужины, оставляла их возле камина, где пылал волшебный огонь. Синие языки пламени выглядывали из очага и принимались тихонечко лизать только что созданные нимфой шарики. С каждым огненным касанием новые творения Есфирь становились твёрдыми и начинали блестеть, словно далёкие звёзды на ночном саралишском небе. Девушка оставляла свои изделия возле волшебного синего огня до вечера.
После захода солнца Есфирь брала уже затвердевшую жемчужину, несла к реке и при свете серебряной луны опускала в воду. Ведь в быстром течении реки хранились черновики историй, придуманных лесной нимфой. Как только у неё появлялся замысел летописи, она развивала мысли, а когда вырисовался внятный сюжет, Есфирь принимала заклинание «Мыслярио храняриус варио рекарус», и возникшие идеи едва заметными струйками вылетали из сознания и устремлялись к буйным волнам жемчужной реки. В её течении хранились все наброски историй Есфирь до момента, пока в неспокойных водах не оказывалась жемчужина. Нимфа подносила жемчужину к бледно-розовым губам и шептала название одной из историй, которую впитывал в себя драгоценный прозрачный камень, погрузившись в бурный поток. Когда гигантская волшебная жемчужина заполнялась одной летописью, девушка доставала из реки своё изделие и возвращала его в свой домик, где нанизывала на прочную нить, сплетённую из конских волос, вырванных из хвоста единорога, и получившиеся бусы вешала под потолком своей спальни. День ото дня она всматривалась в каждую жемчужину и следила за тем, как развивалась история определённого героя той или иной летописи.
В тот тёплый звёздный вечер Есфирь была одета в голубое воздушное платье: рукава, концы которых украшали пышные воланы, чуть спускались с плеч, а возле кистей находились милые рюши, похожие на браслеты. Лиф был расшит множеством мелких оборок, напоминающих лепестки полевых цветов, что шли двумя извилистыми дорожками и на талии изящно сплетались в атласный пояс, завязанный небольшим аккуратным бантом. От пояса начиналась роскошная воздушная юбка небесного цвета чуть ниже колен, а на баске
