– Спасибо, что подбросили, добрый человек!
Карл улыбнулся своей самой дружелюбной улыбкой, но разочарования скрыть не смог. Засунув руку в карман, он вытащил монеты и стал отсчитывать. Восемь, девять… одиннадцать.
Последняя монета жалобно звякнула в его руке. Улыбка Карла стала натужной, а извозчик только больше нахмурился.
– Черт с вами. Давай что есть, и проваливайте с глаз долой! И рухлядь свою заберите.
Карл послушно протянул монеты – все, что у них осталось. Даже на еду теперь денег нет. Извозчик сгреб монеты, затем стегнул лошадь, и та резко взбрыкнула. Повозка снова покатилась – Рэй еле успел с нее спрыгнуть, и теперь отряхивался от соломы. В некоторых мягких местах все еще кололо.
– Что теперь делать будем?
Вряд ли другу нужен был ответ Рэя – Карл задрал голову к небу, невероятно ясному и голубому в этот погожий день, прикрыл глаза и… взвыл. Поблизости никого, кроме них двоих, не было, поэтому он позволил себе проявить слабость.
Рэй его понимал. Они действительно устали. Хорошо еще погода была теплой, несмотря на конец августа. Если им не удастся найти ночлег, только это и спасет их от простуды.
– Жрать охота, – пожаловался Карл. Безучастно взглянул на то, как Рэй, развязав мешок, проверяет, не повредились ли струны гитары, пока их подбрасывало в повозке на камнях проселочной дороги. – Так и знал, что старый хрыч нас кинет. Ему ничего не стоило завернуть в деревню. А теперь придется пешком до нее топать.
– Он и не обещал, что поедет через деревню. Да и заплатили мы явно меньше, чем он рассчитывал. – Рэй наконец удостоверился, что музыкальный инструмент не поврежден, и стал завязывать мешок. Но наткнувшись на что-то круглое, снова заглянул внутрь. Повеселев, он вынул из мешка сморщенное яблоко и протянул Карлу.
В глазах друга вспыхнула радость. Но через мгновение он покачал головой.
– Неизвестно, когда поедим. Оставь пока.
Рэй не стал настаивать.
– Ладно. Подрапали, – объявил Карл. Он вглядывался в деревенские домики, зажатые с одной стороны небольшим лесом, с другой – распаханными полями. – Как устанешь нести на горбу гитару, отдашь мне.
Рэй фыркнул, но отказываться от предложения повременил.
– Удивляюсь, откуда в тебе столько деревенщины? Третий день разговариваешь, как тот придурок из кабака. Как будто ты специально хочешь забыть, кем раньше был…
Рэй замолчал. В горле против воли встал комок. Выходит, у него так и не получилось пережить расставание с домом за время недолгих скитаний.
Карл поморщился от его слов.
– Какой толк от манер дворянина, когда ты один, посреди природы, грязный, вонючий, еще и птиц пугаешь урчанием живота?
– Ну, хоть при других ты не сквернословишь, – промямлил Рэй. – Иначе бы нам отказывали вообще везде.
Он поднялся, повесил на плечо гитару и двинулся к деревне, стараясь выкинуть мысли из головы. Карл пошел рядом. Угрюмый.
– Не знаю, как тебе, – мрачно сказал он, – а мне больше не хочется иметь с нобилями ничего общего.
Рэй тоже нахмурился. Ощутил, как письмо жжет за пазухой. Не по-настоящему, но очень похоже. В отличие от Карла, он так и не смог его разорвать. И другу не сообщил, что хранит его. Просто даже сам себе Рэй не мог объяснить своего малодушного поступка. Зачем хранить напоминание о позоре? Будто если прижимать письмо к сердцу, мнение родителей о них двоих изменится.
Наивные мечты.
Карл прав. Раз они выбрали музыку, значит, они больше не нобили. Пора это принять.
***
– Ну, что застыли? Проходите скорее в дом, мы как раз булочек напекли! Отобедаете с нами.
Рэй и Карл, как зачарованные, переступили порог. Рэй задел гитарой косяк и поспешно извинился, но хозяйка дома уже вернулась на кухню, чтобы сказать кому-то накрыть стол еще на двоих.
