Люди шли друг за другом двумя нестройными шеренгами по высохшей, пожелтевшей, мертвой от зноя степи. Свирепое солнце безжалостно обжигало их голые спины и плечи, разрисованные замысловатыми символами. Лица были угрюмы и сосредоточены. Под смуглой кожей перекатывались литые мышцы.
С огромной осторожностию на растянутой шкуре какого-то чудовищного зверя они несли недвижное тело пожилого мужчины в богатом облачении. Его отороченная мехом одежда была искусно расшита множеством блестящих мелочей. Грудь украшали затейливо переплетенные нити с нанизанными на них разного размера нефритовыми и бирюзовым бусинами, медными колечками, литыми бронзовыми бляшками. Округлые подвески и спиралевидные кольца были в ушах, охватывали шею и руки…
Следом вели под уздцы низкорослого коренастого коня в дорогой сбруе. Чеканили шаг вооруженные до зубов суровые воины. Шли женщины. Глиняные горшки в их руках источали запах свежеприготовленной еды. Тащили привязанную за веревку овцу, которая испуганно блеяла и упиралась.
Два здоровяка вели под руки длинноволосую молодую женщину с опухшим от слез бледным лицом. Она время от времени предпринимала слабые попытки высвободиться, спотыкалась, повисала на руках своих стражей, и тогда ее тащили волоком, как и овцу.
Возглавлял печальную процессию приземистый жилистый старик со свалявшимися в колтуны грязными волосами и безумным взглядом бездонных черных глаз, лихорадочно блестевших на раскрашенном охрой морщинистом лице. На его меховой шапке устрашающе топорщились оленьи рога, на тощей шее болталось ожерелье из кабаньих клыков. Медвежья шкура на костлявом торсе была подвязана широким кожаным поясом, на котором позвякивали металлические побрякушки.
Он шел как будто вслепую, ощупывая дорогу своим тяжелым посохом, принюхиваясь и прислушиваясь, каким-то тайным чувством воспринимая лишь одному ему доступные знаки.
Степь сменилась пологими увалами сопок с выступающими кое-где из-под дерна красноватыми плитами скал, а люди всё шли, и казалось, этому шествию никогда уже не будет конца, как вдруг старик остановился и закрыл глаза. Ткнул посохом в землю возле кучи странных плоских камней, что-то пробормотал на непонятном языке. Неторопливо снял со спины большой кожаный мешок, вынул бубен и несколько раз слегка ударил в него. Спутники почтительно и в полном молчании расступились. Великий Шаман нашел. Нашел то священное место, где будет упокоен Большой Вождь, и дух его сможет покинуть ветхий телесный сосуд, чтобы уйти в мир предков.
Шаман, подпрыгивая и подергиваясь, двинулся по кругу. Теперь он бил в бубен непрерывно, и звуки становились всё громче и громче. Нечленораздельное бормотание сменилось визгливыми завываниями – шаман пел, обращаясь к душе покойного и уговаривая ее отправиться в потусторонний мир. Дорога непроста и очень опасна, изобилует многочисленными врагами, которые того и ждут, чтобы перехватить и уничтожить ее. Но он, Великий Шаман, обещает быть надежным проводником, призовет на помощь «хороших» духов, умилостивит «плохих», обойдет все опасности и ловушки, и доставит доверившуюся ему душу в целости и сохранности.
Душа никак не хотела покидать этот мир, всячески противилась и не поддавалась на уговоры. Шаман не сдавался. Теряя терпение, пытался приказывать и угрожать. Потом вдруг требовательные и жесткие выкрики прекращались, уступая место обращению вкрадчивому и льстивому. С ловкостью и неутомимостью юноши он безостановочно кружил в странном танце, кланяясь и приседая, судорожно мотая головой, пока не упал, обессилев, на выжженную солнцем траву. Дело было сделано: душа согласилась покинуть мир живых.
