Скрип колёс и резкие толчки на ухабах не мешали дремать молодому человеку, широко развалившемуся на сене, разбросанному по дну короба телеги. В его ногах, свернувшись калачиком, похрапывал другой представитель сельской молодёжи, выделявшийся помятой одеждой и лохматой головой. Впереди, свесив ноги, с самокруткой во рту и длинной вязаной плетью в заскорузлых руках, с закрытыми глазами мерно покачивался старый возница. Время от времени, когда телега уж совсем не двигалась, он оживал, и гневно выпучивал глаза.
– Пошла, горбатая! Мать твоя гусыня… – и злобно стегал подобие лошади, именуемой в народе клячей, из-за своего неказистого, доходящего вида.
Лошадь слегка ускоряла ход, не проявив, однако особой резвости: всё так же вверх-вниз натужно мотала головой и беспрестанно отгоняла надоедливых насекомых посредством реденького хвоста. Бедная скотина была так худа, что при ходьбе кости её ног, казалось, вот-вот вылезут из пожухлой кожи.
Но… солнце перевалило через зенит и длинные тени от редких берёзок и клёнов, что в беспорядке расположились вдоль дороги, ситом укрыли сельскую дорогу. За деревьями до самого горизонта виднелись скошенные поля. Надвигалась осень…
Жизнь Тихона Бедового, прозванного в народе Тишкой, не задалась с рождения…
Деревенька, в которой парню выпала доля появиться на свет божий, с многообещающим названием Чудово, удобно расположилась в низине между пологими холмами. Они были давно распаханы и выглядели однообразными и серыми. Только овраги и другие неуютные места зеленели реденькими рощицами со своим устоявшимся, замкнутым миром. Здесь пели птички, иногда похрюкивали дикие кабанчики да мелькали рыжими хвостами хитроумные лисички.
Деревенька тянулась двумя кривенькими улицами, разделёнными между собой тем, что осталось от некогда широкой, глубокой и полноводной речки. Несколько в стороне от сельских усадеб возвышался холм, увенчанный огромной глыбой, которая, особенно на закате солнца, смутно напоминала изваяние головы с древним шлемом. То ли от своего расположения, то ли от заманчивого названия, то ли от того каменного изваяния – символа былого – или ещё от чего, но в деревеньке не раз случались неординарные события – рождение того же Тишки.
Отец Тишки, Петро – малорослый, неказистый, бреющийся только по большим праздникам мужичок – долго не мог поверить, что его гренадёрского роста жена Палашка – беременна! А усомниться было от чего: годы супружества так и не украсились рождением, хоть какого-нибудь цветочка жизни. Это притом, что по молодости не в меру шустрый Петька Бедень (родовая кличка Бедовых), несмотря на свою невзрачную внешность, перепортил заметное количество наиболее безотказных представительниц женской половины села. Да и женился вследствие грешных наклонностей, а не любви ради!
