Глава первая, в которой кое-что происходит
– Айяяй!
– Ойёойй!!
– Мамочки!!!
Никогда ещё сонный перекрёсток улиц Чакон и Сантера не оглашался такими дикими криками, визгами и причитаниями. Да, по утрам, пока злое солнце не разгоняло людей по домам, в переулках Старой Гаваны слышался мелодичный голос сеньоры Розалиты, продающей яйца и зелень к столу. Да, пробираясь по узким переулкам, натужно кашляли старые, сто раз латаные американские машины. Да, из окон порой доносились слишком громкие звуки музыки, когда молодёжь лихо отплясывала сальсу. Но чтобы такое!
– Айяаай!
– Спасите!!
– Помогите!!!
Старенький сеньор Педро, который дремал в кресле, вздрогнул и уронил огромный столбик пепла на новые штаны. У сеньоры Пепедрильос, что развешивала бельё в лоджии квартиры на третьем этаже, от истошных воплей дёрнулась рука, и только что отстиранная скатерть стремительной чайкой упорхнула вниз, прямо на пыльные камни. Зеленщик Рауль, что катил тележку, гружёную бананами, ананасами и свежей гуаявой, споткнулся, неуклюже упал на свой товар и опрокинулся на мостовую. По булыжникам и растрескавшемуся асфальту яркими мячиками поскакали карамболы и апельсины.
Но никого эта картина не заинтересовала. Взгляды всех жителей района, выбежавших на улицу, были прикованы к арке, за которой, в полуподвале, старик Пабло обычно разливал привезённый с плантаций свежий сладкий сироп. Крики доносились именно оттуда, но что происходило там, под прохладными сводами, оставалось загадкой.
Вдруг на всех парах, теряя на ходу шлёпки, из арки выскочили всем известные в округе персонажи – маленькие братья Чичаритос. Словно одержимые злыми духами, они размахивали руками, топали ногами, подпрыгивали на месте и в целом вели себя как буйные сумасшедшие. Хотя вся Старая Гавана и знала, что братья Чичаритос – мелкое хулиганьё, способное на любые выкрутасы – тут дело не походило на обычный для братьев розыгрыш. Ведь следом за ними из арки, с не менее странными гримасами и телодвижениями, выбежали все закадычные друзья Чичаритос: курчавый Покито Кармелито, веснушчатый Дорадо, угольно-чёрная Транкила и шоколадная Кукарача.
При виде такой картины даже мелкий жулик Мигель, промышляющий на улице карманными кражами и продажей поддельных сигар, тщательно перекрестился и, нашарив под майкой серебряный крестик с распятием, истово приложился к нему губами.
Дети продолжали орать что-то нечленораздельное, привлекая к себе всё больше внимания, так что очень скоро окна, балконы и лоджии улицы Чакон были заполнены высунувшимися наружу любопытными жителями.
Наконец из-под арки, прихрамывая и вращая руками бешеной мельницей, выбежал сам сиропщик Пабло и прокуренным голосом, сорвавшимся в петушиный клёкот, возвестил:
– Спасайся кто может! Торрепильясы!!!
Теперь объяснять странное поведение детей нужды не было. Каждый житель и Старой и Новой Гаваны знал кто такие торрепильясы. И потому, едва Пабло успел произнести это страшное слово, как улица начала стремительно пустеть. Сеньор Педро упустил изо рта недокуренную сигару и, позабыв на кресле свежую газету «Гранма», стремительно бросился запирать двери квартиры. Сеньора Пепедрильос, сокрушаясь о своей скатерти, с треском захлопнула старые деревянные жалюзи на окне и закрепила их проржавевшей, но ещё крепкой задвижкой. Зеленщик Рауль попытался было спасти хоть часть своего товара, но услышав про торрепильясов, бросил обратно на землю и то, что успел поднять и кинулся наутёк. Даже Мигель, что часто хвастал, что ничего не боится и ему сам чёрт не брат, вздрогнул, затравленно огляделся и шмыгнул в ближайший переулок.
Улица мгновенно обезлюдела, словно по ней промчался неведомый смерч. Лишь закадычная компания друзей – Чичаритос, Транкила, Покито Кармелито, Дорадо и Кукарача неслись с вытаращенными глазами прочь от лавки сиропщика. Да-а, пожалуй с тех пор, как ещё в семнадцатом веке в Старой Гаване гульбанили пираты капитана Кнехта, на вечно оживлённой улице Чакон не было так просторно.
