– Наша девчушка гоит[1] ли? – спросил мужчина. – Всё из памяти вон, Айге, как ты её назвала?
Женщина улыбнулась:
– Больше ругаю Баламошкой, потому что она умница и опрятница. А так – Жилкой.
Мужчина рассеянно кивнул:
– Жилкой… ну да. Привезёшь однажды, покажешь.
Если бы не разговор, ускользавший от посторонних ушей, они выглядели бы самыми обычными странствующими торгованами, каких много в любом перепутном кружале. Двое крепких молодых парней, скромно помалкивавших в уголке, сошли бы за сыновей.
– Привезу, – пообещала Айге. – Вот наспеет, и привезу. Ты, Ветер, едешь ли за новыми ложками по весне?
Он снова кивнул, поглядывая на дверь:
– В Левобережье… за Шегардай.
– А я слышала, гнездари бестолковы, – поддела Айге.
Ветер усмехнулся, с уверенной гордостью кивнул на одного из детин:
– Вот гнездарь!
В большой избе было тепло, дымно и сыровато. В густой дух съестного вплетались запахи ношеных рубах, сохнущей кожи, влажного меха. По всем стенам сушилась одежда. Снаружи мело, оттепель раскачивала лес, ломала деревья, забивала хвойник густыми липкими хлопьями. Хорошо, что работники загодя насушили целую сажень дров. Все знают, что печь бережливее греет скутанная, но гостям по сердцу, когда в отворённом горниле лопаются поленья и дым течёт живым коромыслом, ныряя в узенький волок. А гости были такие, что угодить им очень хотелось. В кружале третий день гулял с дружиной могучий Ялмак по прозвищу Лишень-Раз. С большого стола уже убрали горшки и блюда с едой, воины тешили себя игрой в кости.
– Учитель… – подал голос парень, сидевший рядом с наставником.
Вихры у него были пепельные, а глаза казались то серыми, то голубыми.
Ветер не торопясь повернул голову:
– Что, малыш? Спрашивай.
– Учитель, как думаешь, где они всё это взяли?
За стеной, в просторных сенях, бойко шёл торг. Отроки продавали добычу. Да и старшие витязи у стола, где выбивали дробь костяные кубики, ставили в кон не только монету. Зарево жирников скользнуло по тёмно-синему плащу, расшитому канителью. Сильные руки разворачивали и встряхивали его, стараясь показать красоту узорочья – да притаить в складках тёмное пятно с небольшой дыркой посередине.
Айге положила ногу на ногу и заметила:
– Вряд ли у переселенцев. Те нищеброды.
Ветер пожал плечами. В серых глазах отражались огни, русую бороду слева пронизали морозные нити.
– Источница Айге мудра, – сказал он ученикам. – Однако в поездах, плетущихся вдоль моря, полно варнаков и ворья. Мало ли как они плату Ялмаку собирали.
За столом взревели громкие голоса. К кому-то пришла хорошая игра. Брошенные кубики явили два копья, топор и щит против единственных гуслей. Довольный игрок, воин с как будто вмятой и негоже выправленной левой скулой, подгрёб к себе добычу. Кости удержали при нём плащ, добавив резную деревянную чашу с горстью серебра и тычковый кинжал в дорогих ножнах.
Ветер задумчиво проводил взглядом оружие:
