Лампочка над головой в кладовке три на три появится потом. Как и теория восьми, пророчащая девятого. Случайный звонок на номер покойника, который еще не успели продать. Оттуда ответит голос и скажет, что скучает, как никогда в жизни не скучал. Потом – мольбы, извинения и разъяснения о том, что человек человеку – не homo sapiens, а нечто другое, совершенно простое и…
Главное – не спешить. Те двое еще слишком далеки от бара, а Мэри Палмер даже не сняла с кровати простыню. Мы в самом начале и представляем, будто я не знаю, что дуло пистолета смотрит глазами Мона Лизы прямо в душу – где бы ты ни находился. Здесь та песня значит слишком многое, а ее продолжение слишком многое объясняет. Никто еще не сгорел и не отчаялся. Мы в световых годах от решения теории всего. Впрочем, не так и уж и далеко.
Совсем скоро вы перестанете воспринимать меня всерьез. Здесь описано очень многое из того, что нельзя потрогать руками. Совет: грызите ручку. Если при входе в здание вам дали буклет с рекламой – проявите баннерную слепоту. Забудьте про вечернюю групповую тренировку в том фитнес-клубе за углом, где с промо-постеров улыбается модель с диагнозом “булимия”. Если основная потребность в пирамиде Маслоу начинает брать над вами верх – пообедайте генно-модифицированными овощами. По желанию. День обещает быть долгим и безрадостным, а деревянная скамья предрасположена к срочному ерзанию. Мы на скорости света несемся к великому суду. Примите свои белковые таблетки и наденьте шлем. Пошел обратный отсчет до лампочки.
Интересное наблюдение: если похороны проходят в дождливый день, никто не заметит, что ты не плачешь. Главное – тушь нанести обычную, не водостойкую. Так она очень сценично поплывет к подбородку, и каждый взгляд, который ненароком встретится с моим, отразит глубокое сочувствие. Теперь я понимаю, что он уже там – за их спинами. А она еще с зонтиком. У нее переплетение черного на щеках – макраме из пепла. Как то, что остается на дне турки, когда подгорает кофе. Читать как: «слишком долгая выдержка».
Мне снова пять. Я выключаю телевизор, если не хочу видеть, как заканчивается мультфильм. Так возникает ощущение, что он будет длиться вечно. Потом включаю обратно – ток-шоу. То ли меня обдурили, то ли я сама себя надула. Все сводится к тому, что тысячи лет эволюции не подарили нам возможность существовать в рапиде. Продлевать и растягивать. Останавливать и включать заново. Смерть – это пауза, конец программы передач. Только кто-то другой решает, когда нажать на «стоп».
Помню и ощущаю. Оттого сжимаю руки, чтобы не обжечься. Вчера утром, за семь часов до того, как поступил звонок, молоко убежало из сотейника. Оно никогда не предупреждает, что вот-вот катализирует. Потом шипит на плите и пахнет гарью настолько, что окна нараспашку. Тру плиту и подмечаю, что начинаю вонять происшествием. Ухожу, моюсь, обливаюсь духами. Здесь, под дождем, пахнет тем же – происшествием. Неожиданной катализацией. Я почти различаю формалиновый шлейф трупа в гробу – плотный и чистый. Или это от меня.
Жара переплетается с влажностью: душно. Четыре часа до катализации №1. Спрашиваю таксиста, можно ли приоткрыть окно. Он выполняет. Курил, наверное, недавно, раз в салоне его машины меня так мутит. Это было позавчера, около полудня, когда я на работу опаздывала. Сиденья просиженные, обшарпанные, с надрывами ткани. Надрыв. Еще одно занимательное наблюдение: судмедэксперты делают разрез вдоль брюшной полости, чтобы провести вскрытие, а затем зашивают труп обратно. Когда убеждаются, что причиной смерти в самом деле стало отверстие от пули во лбу.
