Я не понимаю, почему на мою рыжую голову всегда сваливаются неприятности. Чем я так прогневила богов?
И ведь ничто не предвещало. Со времени последнего Перекрестка прошли две недели, да и был он слабенький, захватил пару городских кварталов. Нашлись смельчаки, которые успели сгонять в сады Артрона за яблоками, и даже никто не застрял по ту сторону…
Но это неважно. Я такая рассеянная, все время отвлекаюсь.
А вот то, что я сдала зачет по краткой характеристике двадцати миров (ага, «краткая» — два увесистых тома!), и сдала самому ректору на звезду — важно!
Помню, я еще подумала: «Ого, сам ректор принимает! Разве у него нет дел посерьезнее?»
Оказалось, что нет. Это уже потом я выяснила, что на тот момент его самым важным делом было ходить на зачеты, экзамены и присматриваться к старшекурсницам.
— А цвет волос у вас натуральный, Темира? — вклинился он неожиданно между вопросом о скалах Винтра и степях Богаша.
Ректор у нас мировой мужик. Ну, так мне казалось. Прежде-то я с ним не беседовала, только издалека разглядывала. Не молодой, лет сорока пяти, но стройный и вообще импозантный мужчина. Импозантный — значит производит впечатление. Я специально учу сложные и редкие слова, надоело, что любой случайный знакомый тут же раскусывает во мне простолюдинку. Хотя не знаю, можно ли так сказать, «раскусывает простолюдинку»?
Но я снова отвлеклась!
— Натуральный, — удивилась я. — Рыжий.
— А вы не были бы против, Темира, подстричь волосы до плеч?
Мои буйные пряди укрощению не поддаются. Даже расчесать их — проблемка. А у меня всегда дел невпроворот, поэтому я частенько просто заплетаю их в неаккуратную косу, а если не успеваю, то, как сейчас, ношу распущенными.
Подстричься я и сама давно хотела. Но это же дорого! Четверть серебрушки! Я столько за комнату плачу — за неделю!
— Я против, — честно призналась я. — У меня денег нет. Вы ведь знаете, минейр Голридж, что я стипендиат Академии…
Ректор странно вздохнул, будто ожидал от меня услышать нечто другое. Я испугалась, что зачет не сдам, тем более что ни черта не помнила ни про степи Богаша, ни про скалы Винтра. Нет, приличные девушки так не говорят. К сожалению, моих знаний было недостаточно. Вот.
— Да, я бы подстригалась… Наверное, мой вид… неподобающий для студентки…
Он махнул рукой. Вернее, в воздухе этак пальчиками пошевелил. Знатные господа всегда такие утонченные.
— Продолжайте, Темира, — велел он.
А у самого взгляд внимательный, острый. Так пристально меня разглядывал, что я даже струхнула.
— Степи… Хм… Вернее, скалы! Да, скалы! — Про скалы я немного лучше знала. — В момент Перекрестка следует быть очень осторожными, чтобы не сорваться в расщелину, потому что и улицы, и городские площади мгновенно превратятся в каменные уступы… Ну вы это и сами знаете!
Ректор зачем-то потер переносицу.
— Я-то знаю… — согласился он устало. — А вот вы… Впрочем, неважно. Темира, а скажите мне вот что: «Я рада, что нас представили друг другу».
— Я рада… — начала я в замешательстве.
— Стоп! — Он поднял вверх палец, потом прикрыл глаза. — Продолжайте.
— Я рада, что нас представили друг другу…
Минейр Голдридж снова вздохнул и произнес: «Видно, судьба!» Я в тот момент еще ничего не поняла. И ни о чем не догадалась даже тогда, когда за свое невнятное бормотание внезапно получила звезду. Да и где мне было догадаться?
Ведь я еще ничего не знала ни о пропавшей дочери ректора — Лауре, ни о том, что на завтра назначена ее помолвка с наследником рода Мелар.
Когда я, счастливая, вылетела из аудитории, растопырив пятерню — хвасталась перед однокашниками звездой, — меня внезапно ухватила за локоть пожилая секретарша минейра Голдриджа. Во время зачета она стояла за спиной ректора и делала пометки в блокнотике. Чего это ей нужно?
