Хейл пристально смотрел в огонь, наблюдая, как алые языки пламени разрывают ночь вспышками света. Внутри клокотало горькое осознание: стремление всё контролировать привело лишь к тому, что он потерял абсолютно всё. Братья мирно спали у костра, ничего не зная о его внутренних терзаниях. «Если бы… Нет. Хватит уже, хватит себя изводить», – тут же оборвал он навязчивые мысли о том, что можно было сделать иначе. За последние полгода они с братьями изучили каждый листок в лесах от Элисары до Корнита, а затем и до самого Тэмина, но следов Тэлли и Эла так и не обнаружили.
Не в силах больше терпеть эти муки, Хейл вскочил на ноги и нервно двинулся обходить лагерь, хотя в этом совершенно не было необходимости. Наёмники перестали их преследовать, поскольку с ними не было Тэлли, хотя Хейл опасался, что они уже просто её нашли. Когда они отправились на поиски Эла и Тэлли, Хейл наконец поделился с братьями всей известной ему информацией о ларинах. Они сильно разозлились, что он утаил столь важную вещь, однако признали: другого выхода и правда не было. «Ты мог бы довериться нам! Мы бы никому не проболтались, что ты полукровка!» – вспылил тогда Крест. Хейлу пришлось успокаивать его, напоминая, что обещание, данное матери, не нарушил бы никогда – ведь тайна прежде всего принадлежала ей. Лишь после этих слов братья смирились окончательно: они чтили данное слово и сами поступили бы также.
Пустынники тоже пропали с этих земель, и территории выше Великой стали совершенно безопасны. Но Хейла не покидало чувство, что их исчезновение каким-то образом связано с Тэлли и Элом. Он отчётливо помнил каждую минуту тех первых дней после нападения – словно всё случилось лишь вчера. Скользя пустым взглядом по деревьям, Хейл не замечал ничего вокруг, вновь и вновь погружаясь в воспоминания.
Когда Хейл вернулся из Элисары во дворец по приказу деда, он сразу же попытался прорваться к нему, чтобы выяснить подробности нападения на Тэлли. Но Ферандир вместе с несколькими королевскими стражниками заперли его в комнате, запретив выходить до особого распоряжения. Позже от Джаниеля, своего поверенного, Хейл узнал, что король назначил дату королевского приёма, чтобы выбрать ему невесту.
«Наивный старик», – усмехнулся Хейл, обходя лагерь уже в пятый раз.
Разумеется, как только претендентки услышали новость о дате, каждая решила немедленно проявить себя и представить все свои достоинства перед принцем. В комнату Хейла теперь впускали только Джана, Иланира и любую из девушек-претенденток, пожелавших с ним уединиться. Его попытки запретить женщинам посещать его ни к чему не привели: личную охрану Хейла сменили на королевских воинов, на которых он не имел никакого влияния. Стража даже не слушалась Иланира, хотя тот был вторым по званию после генерала королевской гвардии. Комната превратилась в проходной двор, и если раньше Хейл чувствовал себя неуютно во дворце, то теперь лишился и последнего убежища – единственного места, где ранее находил покой.
В первый день пребывания во дворце Хейл ощущал себя пойманным зверем, бесконечно наворачивая круги по комнате. Он останавливался лишь у шкафа, в котором хранилось красное платье Тэлли, которое Джаниель предусмотрительно забрал из её покоев и спрятал здесь. «Только благодаря ему никто не понял, что платье всё ещё красное. Что это была не иллюзия, а физическая магия», – с запоздалым ужасом осознал Хейл свою ошибку на балу. Но тогда, под гневным взглядом короля, никто даже не задумался, почему платье изменило цвет и форму, решив, что чары сами исчезнут через день-другой.
«Интересно, что подумал Джан? Догадался он или не придал этому значения?» – вновь задался вопросом Хейл. Ему так и не удалось тогда с ним переговорить и узнать, что именно известно другу. «Да теперь это уже неважно. Вряд ли я когда-нибудь снова войду во дворец как принц», – мрачно усмехнулся он. Как и обещал самому себе, Хейл больше не собирался следовать никаким правилам аурийского трактата. Отныне он будет действовать по собственным законам, какими бы ни оказались последствия.
