Богдана
В разрывы низко висящих облаков показались первые неясные очертания острова Буяна. С высоты птичьего полета он казался торчащим из воды поплавком. Жеребец подо мной в нетерпении вскинул косматую голову и начал снижаться. Я натянула поводья, призывая животное немного сбросить скорость. Остров из маленькой точки стремительно превращался в огромный окруженный горами кусок суши. Стоило нам снизиться, как ветер яростно швырнул мне в лицо соленые брызги океана. Сивка заложил резкий вираж и на бреющем облетел остров.
– Читаешь мысли, малыш, – я потрепала коня по мягкой плюшевой шее.
В самом центре острова, зажатая между неприступных скал, как драгоценный камень в дорогой оправе, показалась академия Янтарной горы, где мне предстояло трудиться учителем весь следующий год. По преданию на месте академии когда-то находилось мировое древо. Меня охватило томительное нетерпение и страх одновременно. Я натянула поводья. Меня вдавило в широкую лошадиную спину, стоило копытам жеребца глухо удариться о землю.
Я спешилась, и, мягко шлепнув по заблестевшему на солнце крупу, отпустила коня на все четыре стороны. Сивка заржал и пустился галопом в сторону океана. А я взглянула на высоченные деревянные ворота.
– За ними Кинг-Конг что ли? – усмехнулась я и на удивление легко отворила огромную покрытую искусной резьбой створку. Никого.
Минут через десять, сжимая в руках дорожную сумку, я переминалась с ноги на ногу в вестибюле академии, в ожидании директора. Не понимаю, зачем ему приспичило встречать меня? Я ни какая-нибудь девица в беде. Вполне могу найти дорогу самостоятельно. Очередной ученик, проходивший мимо, наградил меня длинным изучающим взглядом. И я в который раз пожалела, что не прибыла на остров, как все нормальные ведуны – на корабле, а прилетела на Сивке-Бурке. И теперь каждый встречный разглядывал мой жокейский прикид. Мне стало неловко в облегающих бриджах и коротком, приталенный рединготе. Все так пялились, будто я юбку забыла надеть.
Я закусила губу, призывая себя к спокойствию. В дальнем конце каменной анфилады показалась черная фигура. Она контрастировала на фоне светлых одежд учеников и довольно быстро приближалась. Неужели директор наконец-то соизволил? Однако через пару минут рядом со мной притормозил молодой мужчина. Черными были не только его одежды, но длинные до плеч волосы. Пронзительно-синие глаза вцепились в меня беспардонным, даже наглым взглядом.
– Вы кого-то ожидаете? – низкий бархатный голос незнакомца, тут же подхватило короткое эхо, отфутболив в самый центр высокого сводчатого потолка.
– Не беспокойтесь, за мной сейчас спустятся, – ответила я, прикидывая, что мой нечаянный собеседник, не похож на двухсотлетнего седовласого колдуна, каким казался на фото директор Берендеев.
Однако мужчина в черном не собирался уходить. Он продолжал буравить меня своим настырным взглядом. Да, я могла объяснить ему, что при полетах на крылатых конях приветствуется облегающая одежда, но была не уверена, что он станет меня слушать. Хотелось нахамить, но я сдержалась.
– Хибара завхоза за огородами. Вам скорее всего туда, – брезгливо бросил он.
– Наверное, это трудно, – произнесла я спокойно. – Имея хорошее воспитание прятать его под маской самодовольного петуха?
– Самодовольного петуха? – прошипел мужчина. В его глазах вспыхнул огнь, делая из ярко-синих сапфировыми.
– Основной моей мыслью, вообще-то, было: «имея хорошее воспитание» – повторила я, – но, если вам угодно. Я старалась держаться спокойно и твердо, однако, если бы не вовремя появившийся директор, наш нелепый диалог закончился бы рукоприкладством.
Как знакомо.
– Богдана, дорогая, – воскликнул директор Берендеев, появившийся словно из ниоткуда. Вместо рукопожатия, он поднес мою руку к губам и поцеловал, – Очень рад, встрече. – С профессором Ольховским вы уже познакомились? – с едва заметной улыбкой он взглянул на моего ядовитого собеседника, будто был в курсе произошедшего. Тот продолжал раздувать ноздри тонкого носа, но перечить директору не стал.
