Крупная дождинка звучно шлепнулась на висок – и вырвала меня из
благодатной тишины. С протяжным вздохом насыщенные запахи стылой
земли, грибницы и поздней осени смешались в глотке с солоноватым
привкусом крови и болью, полоснувшей тело.
Я с трудом разомкнул тяжелые веки и сквозь тошноту и мучительный
озноб попытался сообразить: где же нахожусь?
Надо мной вечернее небо. Смеркается. Я сижу, опираясь спиной на
что-то холодное, от холода клацаю зубами. Пока еще редкие капли
дождя громко барабанят по макушке, и мне кажется, будто в мою
многострадальную голову вбивают гвозди.
Медленно осматриваюсь. В густом туманном сумраке проступают
силуэты обветшалых колонн, одичалые кусты, вековые кряжистые
деревья, с качающимися на ветру голыми ветвями. Из-за косой мороси
почва, густо покрытая мхом и пожухлыми листьями, почти черная и
пахнет тоской.
Не знаю, где я, но разглядывая свои грязные, с
узловатыми суставами пальцы, отгрызенные ногти, почему-то первым
делом очень удивился их неухоженности. Темные штаны на мне явно
несвежие. Такая же куртка с выдранными пуговицами и убогие,
исцарапанные ботинки большого размера на худых ногах…
«Ну, я и неряха!» – поразился своей неопрятности, в душе
надеясь, что происходящее – лишь сон. Однако время шло, а я так и
сидел посреди пугающей, мрачной пустоши.
Чтобы помочь себе скинуть наваждение, силюсь вспомнить имя… И
тоже не могу – ничего не помню!
В кустах раздался треск – я вздрогнул и напряженно
всмотрелся в заросли. Как же страшно! Сердце бешено скачет.
Собрав силы, сомкнул зубы и попытался встать.
Обломок сырой посеревшей колонны леденит ладонь. Не обращая
внимания на холод, я приподнялся, огляделся по сторонам и обмер: за
опорой, в сырой опавшей листве лежало распластанное тело девушки в
мокром черном платье…
В панике мои колени подкосились, и я упал обратно в грязь.
«Что я здесь делаю?! Что произошло?!»
Надеясь, что ничего ужасного, подполз к ней, протянул дрожащую
руку и… сразу понял: она не дышит.
Невидящими глазами незнакомка смотрела в плачущее небо, а я
стоял на коленях перед ней и рыдал от жалости.
«За что с нами так?»
Пусть ничего не помню, но уверен: я не мог никого убить!
Холодок прокатился по спине. Или мог?!
Как бы то ни было, надо скорее убраться отсюда, а я,
раздавленный свалившимися несчастьями, сижу в грязи и реву как
девчонка. Взахлеб, горько, рассматривая раскинутые руки девушки, ее
прилипшие темные пряди к лицу и открытые глаза. Никогда не забуду
ее.
Но с выплаканными слезами прошла и оторопь, я немного
успокоился. Иначе бы так и не заметил, что на ее теле нет ран. Что
темно-багровая лужа под нами – не растекшаяся кровь, а краска из
жженых трав, тонко пахнущая и душистая. Только какая разница, если
девушка мертва.
Сбросив оцепенение, я начал отползать. Однако рука случайно
уперлась во что-то острое, скрытое грязью.
Осторожно достал находку и увидел на ладони пуговицу. На куртке
как раз не хватает несколько таких же, вырванных грубо, с корнем,
как в драке. Но с кем я мог драться? Не с нею же?!
Судя по тому, какой я тощий и слабый, вряд ли бы справился даже
с девушкой. Особенно такой рослой и плечистой. Тем более что на ней
нет ни царапинки, а мое лицо ноет от побоев. И глаз заплыл. Или она
была силачкой?
Снова разрыдался, как слизняк. Руки повисли плетями, но без
движения в мокрой одежде сносить ледяной ветер – подобно пытке.
Нужно или встать и бежать, чтобы согреться и выжить, или лечь рядом
и замерзнуть.
Я медленно встал и, покачиваясь, побрел осматривать окрестности,
в надежде найти хоть что-нибудь, что дало бы какую-то подсказку.
Обошел все, но больше так ничего и не нашел – ни сумки, ни теплых
вещей…
Собираясь уходить с пустоши, вернулся к незнакомке, чтобы
сложить ее руки, как полагается усопшим. Потянулся за рукой… – и из
ее ладони в мою выпала еще одна пуговица.
