Нью-Йорк, США
Сегодня
11:37 pm
Как часто мы задумываемся о происхождении вещей? Кто ее сделал? Когда? Из чего?
Зачем?
Вот идет кто-нибудь в поход. Попадет ему в ботинок камень, который в скором времени с шипением вышвырнут куда подальше. А откуда он? Какова его история? У всего есть история. Корни. И уж особенно крепки и глубоки они у всего, что было рождено в земле. Что могло видеть небо задолго до первых любознательных людей.
Так что же может из себя представлять камень, что лежит в нашей замахнувшейся руке? Породы ведь путешествуют, как и человек. Просто дольше. Что он делал эти тысячелетия? Лежал себе мирно? Пережил войны? Стихии?
Смерти?..
Томас тряхнул головой, отчего зачесанные назад мокрые пряди снова прилипли ко лбу. Зеркало в ванной успело запотеть, и он провел по его поверхности рукой. Посмотрел в отражение карих глаз.
Что-то меня совсем накрыло. Сам себя такими рассуждениями иногда пугаю. Господи…
За всеми этими дискуссиями он подзабыл, что половина его лица сейчас прибывала в пене, а сам он похож на чернокожего Санту после барбер-шопа.
– Милый, ты там уснул?
Томас не расслышал вопрос жены, донесшийся из спальни. Он перекрыл горячую воду.
– Что ты говоришь?
– Говорю, что у тебя там подозрительно тихо.
– Ты предлагаешь мне здесь соревнования по фламенко устроить?
Она рассмеялась. И Томас любил ее смех. Наверное это было одной из немногих причин, почему Том вообще решил жениться: над его шутками смеялись только по пьяни. Чаще всего просто их прослушав, додумав смысл на свой лад.
Но не его жена.
– Заметь, милый, это была твоя идея. Ты уже побрился?
– Нет еще.
– Можно я посмотрю?
– Не не! – Томас поспешно обернулся и взглянул на дверную ручку, закрыл ли он дверь, – Это интимный процесс! Я стеснительный.
– Том, я видела, как ты на спор в студенчестве пытался с крыши обоссать альбатроса. Ты серьезно думаешь чем-то меня удивить?
Она опять рассмеялась, а Томас зарделся.
Твою мать… все-таки это кто-то видел.
– Здесь другое. Потерпи полчасика, скоро приду, – Томас протер зеркало от конденсата и добавил немного пены помазком.
Она не ответила.
День выдался тяжелый. С благотворительного вечера им с женой удалось выбраться только час назад. Целых три часа улыбок, встреч, бесед, договоренностей и рукопожатий. Том терпеть все это не мог, но статус топ менеджера обязывал посещать подобные мероприятия. Особенно, когда вице-президент компании – отец твоей жены.
Но вот он дома. Перекусив холодным салатом, Томас готовился опробовать в деле подарок жены на годовщину их свадьбы, прошедшую четыре дня назад.
Она знала что дарить. Как Аполлон ведал, куда направить стрелу Париса, так и она за долгие годы брака выучила, где у супруга Ахиллесова пята.
Бритье, часы и рыбалка.
Первым он увлекся относительно недавно, еще только осваивая технику работы опасной бритвой, но в подарок жены уже успел влюбиться, едва приподняв крышку подарочной коробки.
Он как раз держал его в руках, намереваясь после все свои оставшиеся силы пустить на благодарность.
Томас снова открыл горячую воду и подмигнул своему отражению.
Деревня Шаратори, Хокурикудо, Япония
Зима, начало девятнадцатого века
Несколько часов до рассвета
Он старался дышать как можно реже. И тише. Настолько, что были слышны короткие порывы ветра, подхватывавшие бесшумно падающие хлопья снега. В минках[1] за окном не было видно огней, разве что иногда доносился треск догоравшего в конце улицы дома семьи Иоши, подмастерья кузнеца.
Последний раз человеческий голос мальчик слышал минут десять назад. Это была женщина. Она в стенаниях бежала через улицу, намереваясь добраться до окраины деревни и сбежать в ночном мраке леса.
Ее голос оборвался столь же резко, как и остальные это ночью. В глубине души мальчик понимал, что в деревне больше нет живых людей, кроме него. Либо спаслись бегством, либо их настиг
