Я проснулась в сыром, холодном
помещении, где мерцали тусклые огоньки. Неприятный запах горелой
пищи вился вокруг, заставляя меня морщиться. Сумрачный полумрак
витал над головой, а в груди тяжело стучало сердце. Я пыталась
вспомнить, как оказалась здесь, но в голове царила лишь пустота,
словно кто-то вытер из нее все воспоминания.
Мои глаза пробежались по комнате:
стены были грубо отштукатурены, а несколько ржавых кастрюль стояли
на столе, покрытом жирными пятнами. Работы здесь не было для
ленивых: каждая свободная часть пространства была занята суетливыми
фигурами, которые бродили по кухне, таща с собой тяжелые ведра и
тертые овощи. Я аккуратно поднялась на ноги, чувствуя, как
усталость проникает в каждую клеточку моего тела, словно я
пробежала марафонскую дистанцию. Моя худощавая фигура выделялась на
фоне крепких, смуглых тел остальных работниц. Я старалась не
привлекать внимания и быстро принялась за стойку, где лежали
картофель и морковь.
— Эй, новенькая! Ты как не заметила,
что нужно мякоть срезать? — раздался грубый голос. Это была Тала,
главная повариха, женщина с лицом, словно высеченным из камня. Ее
кричащая манера общения заставила меня вспомнить, где я.
Перед глазами пролетели
воспоминания: разваливающаяся телега, клетки с рабами, холод.
Именно это было первым, что я помнила об этом месте. По прибытие в
замок я смогла попасть на работу в кухню, решив, что такой хилячке
как я сложно будет работать в конюшне или на забойнике. Я была и
рада работе на кухне, ведь во всяком случае мне не приходится
вычищать навоз или резать скот. Хотя едва ли я тогда вообще
понимала, что происходит.
— Простите, я… — начала я, но она
лишь грубо махнула рукой, словно отгоняя муху.
Работа на кухне оказалась
изматывающей. Я старалась скользить между другими рабынями,
выполняя каждое поручение максимально быстро. Работа начиналась
рано утром, нас поднимали, когда солнце только показывалось из-за
горизонта и отправляли спать, когда за окном было темно. Спали мы
большими группами в комнатках, устеленных сеном. Умывальник – один
на комнату. Хотя, казалось, некоторые были рады и такому. Едва ли я
понимала, какая жизнь у этих людей была до этого. Да и свою жизнь
до приезда сюда я совершенно не помнила. Даже имя и то мне дали
здесь в первый день.
В день, когда солдаты доставили
клетки с рабами в императорский дворец, было очень холодно. В
клетке люди жались друг к другу, пытаясь согреться. Наш
конвоирующий – сэр Сидрик – выводил нас по одному. Тех, кто
посильнее и покрепче, определяли на конюшни, женщин – на забойники,
слабых и больных уводили в сторону, так что их участи я не знаю.
Когда очередь дошла до меня, кто-то даже рассмеялся, до того,
видимо, нелепо и жалко я выглядела. Мне казалось, что меня ждет та
же участь, что и других мало годных для работы людей. Но в этот
момент во двор подоспела Тала. Ее грозного образа побаивался даже
сэр Сидрик.
— Мне на кухне не хватает людей, —
выдала она, исподлобья посмотрев на сэра Сидрика.
Он, казалось, даже не думал —
забирай, кого хочешь, и иди дальше варить харчи — выпалил он.
Стало даже смешно. Сэр Сидрик был
большим и внушающим ужас мужчиной, напоминавшим больше медведя, чем
человека. Тогда я решила, что Тала очень непростая женщина, раз
даже такой человек не решается с ней спорить.
Тяжелой поступью она прошла вдоль
всех нас, выдергивая за руки рабов. Выбирала она преимущественно
женщин, сбитых и крепких. Я попала в эту группу по чистой удаче,
просто незаметно пристроившись к толпе, идущей за ней.
Так вереницей потянулись мои дни.
Тала, хоть и внушала ужас, оказалось свойской женщиной: она терпеть
не могла лень, неопрятность и пререкания, но, казалось, жалела всех
женщин, попавших сюда в качестве рабов. В один из первых дней
работы на кухне, Тала и другие кухарки организовали для новых
работниц что-то вроде приветственного ужина. Когда вся работа была
закончена и как раз настало время еды и сна, она собрала нас всех
во дворе рядом с кухней. На столах из крепкого дуба дымилась еда, в
стаканах было разлито что-то мутновато-желтое. И едва ли это
напоминало те объедки, которыми нас кормили до этого.