—... и не вздумай облажаться, парень. Я доверяю тебе крайне
важную миссию. Эта девчонка нужна мне живой.
ㅤㅤ Эмгыр протягивает ему распечатанный снимок. Рябь пикселей,
словно мозаика, выстраивается в нечёткое изображение молодого
девичьего лица.
ㅤㅤ — Девчонка?
ㅤㅤ Во время боевой подготовки Кагыр понял одну истину — враг может
прятаться под любой личиной, но, глядя на эту фотографию, он не
может поверить, что это хрупкое, слабое на вид создание владеет
снайперской винтовкой и умеет выпускать кишки одним точным взмахом
лезвия.
ㅤㅤ — Не ведись на внешность падшего ангела, — усмехается Эмгыр,
падая в кожаное кресло и распахивая полы своего пиджака за пару
десятков тысяч, — она — самая безжалостная убийца на
континенте.
ㅤㅤ — Позвольте спросить, сэр. Зачем она вам?
ㅤㅤ Наверное, впервые за всю свою карьеру в «Нильфгаарде» —
восемь лет, от простого «солдата» до подручного босса — Кагыр
осмеливается задать Эмгыру вопрос. Не уточняющий, а целеполагающий.
Вопрос, за который простого «солдата» Эмгыр отправил бы вниз, в
подвалы, в «клетку», где замучил бы до смерти — ведь только ему
удаётся держать авторитет в группировке, в которой он сам же и
устроил переворот.
ㅤㅤ Этим утром у босса настроение на подъёме, повезло, или, всё же,
верными подданными так просто не разбрасываются. Налив себе виски,
Эмгыр удосуживает его ответом. От которого у Кагыра возникает лишь
больше вопросов.
ㅤㅤ — У меня есть для неё вакансия.
ㅤㅤ Тлеет кончик самокрутки, и Цири видит только мерцающий
рыже-красный кружок в вязкой, как дёготь, темноте. Косяк идёт по
кругу, останавливается в руке сидящей напротив Мистле. Её лицо
озаряет вспышка, кончик самокрутки превращается в раскалённое
пистолетное дуло. А потом начинается пожар.
ㅤㅤ Кто-то очень постарался, чтобы их с отцом дом — да какой дом,
чёртов деревянный сарай — вспыхнул, как факел. Цири плутала по
коридорам и путала двери, кричала и от крика задыхалась в дыму,
слышала, как лопались стёкла, как огонь с треском жрал сухое
дерево, как автоматные очереди грызли стены. Она искала отца.
Звала. А потом кто-то волоком вытащил её из огня.
ㅤㅤ — Геральт! Геральт! Папа!
ㅤㅤБелый волк исчез в огне, забрав с собой ответы на вопросы,
которые Цири так и не успела задать, и не оставив после себя ни
куска обугленной косточки, как сказали потом криминалисты. А после
в её памяти остался только Чёрный человек.
ㅤㅤ — Закрой рот! Заткнись!
ㅤㅤ На покрытой копотью шее, над воротником потёртой
кожанки виднелись вытатуированные чёрные крылья. Эти крылья
теперь снятся ей каждую ночь.
ㅤㅤ Он тащил её. Тащил прочь от пламени, пытался затолкать в машину.
Она вырвалась, дралась. Цири хотелось воткнуть нож прямо туда, в
перекрестье шеи и плеч — и да, ей бы хватило сил — но достала лишь
до груди. Убегая в лес, Цири надеялась, что разрубила подмышечную
артерию.
ㅤㅤ Всего лишь сон. Цири вскакивает, оглядывается.
Очередная убогая халупа, снятая на пару суток. Пустые бутылки,
кокаиновая пыль, занавешанные окна. Чемодан ворованных денег в
коридоре. Голые, спящие вповалку тела. «Крысы». Её новая
семья. Только сны остаются прежними.
ㅤㅤ Кагыр вступил в «Нильфгаард» вслед за старшим братом.
Точнее, после того, как Айллил погиб в перестрелке с северными
группировками. Кагыр хотел мести. Месть горела в груди, и жар её
перебивал непереносимую тоску по брату. Именно Айллил научил его
управляться с оружием и драться, он был ему лучшим другом и
наставником, он показал ему законы улиц и волчьи законы, царящие на
этих самых улицах. Ни с кем больше Кагыр не был так близок духовно:
ни с младшим братом, ни с сёстрами, ни с отцом.
