Полуденное солнце знойным любовником накрыло город, жаркими поцелуями изгоняя тени из парков и садов. Солнечные стрелы победоносно шествовали по улицам и переулкам, заглядывая во все щели и укромные места. Лишь ворвавшись в комнату, в которой находилось двое, будто наткнулись на препятствие: закружили вокруг одетой в тёмное фигуры, подступили – обжечь, отпрянули. С удвоенной силой, обиженно, ринулись на второго.
– Маг, почему бы тебе не сотворить немного снега? Говорят, в такую жару в человека может вселиться огненный демон амок, вызывающий беспричинную ярость.
– Милорд, вы же знаете, мои способности лежат в иных сферах. Но если закрыть окно, я постараюсь сделать воздух чуть прохладней.
– Оставь. Не доверяю закрытым окнам. Скажи лучше, долго ли мне ждать? Я начинаю терять терпение. А ты знаешь, что бывает, когда я огорчён.
– Знаю, милорд. Но поверьте, в задержке нет моей вины.
– Лучше бы тебе поторопиться.
– Последнее, что нам сейчас необходимо, это спешка. Я разделяю ваше нетерпение, милорд, но поймите – король молод и силен. Его душа пылает, словно факел в ночи. Столь яркий свет нелегко загасить, не вызвав подозрений.
– Я не могу ждать. Мне слишком многое необходимо сделать после. А мой огонь, если воспользоваться твоими словами, уже далеко не так ярок.
– Это можно поправить, милорд. Я ведь предлагал вам…
– Нет! Я уже ответил один раз, маг, и если услышу это снова, клянусь Предвечным отцом – ты пожалеешь. Скажи лучше, когда? Ты говорил, крайний срок – две седмицы.
– Я уверен, что к Чёрной луне всё будет готово, милорд. Если нам никто не помешает.
– Кто нам может помешать? Разве что боги. Но им нет дела до наших муравьиных забот.
– Вы знаете, что мне нужно, милорд.
– Делай своё дело. А я буду делать своё.
Порыв злого холодного ветра вдруг всколыхнул воздух и солнечные зайчики, игравшие на витражах в оконных переплётах, потускнели, съёжились и прыснули на улицу, туда, где всё было просто и понятно.
– А это значит, что восемьдесят лет назад Дубовая падь была продана тогдашним бароном Ройсом тогдашнему же графу Вилардо за четыре тысячи серебряных ригелей, с рассрочкой платежа на шесть лет.
Феликс откинулся на спинку кресла и посмотрел на Энцо.
– Послушайте, мессир…граф, – он с удовольствием отметил, как дернулся гость. До короны маркграфа на гербе Энцо Вилардо не хватало ровно двух зубцов, но тот предпочитал не замечать такой мелочи, давно приучив всех в Северной марке титуловать его маркграфом. Всех, кроме двух-трех человек, среди которых был и Феликс Ройс, двенадцатый барон Лерна.
– Если уж ваши стряпчие соизволили покопаться в архивах Рюггена, – сказал Феликс, – то вполне могли бы обнаружить, что названая вами сумма графом уплачена не была. Мой прадед получил от него всего две тысячи.
– Возможно, – недовольно поджал губы граф. – Однако в архивах земельного ведомства имеется документ, удостоверенный нотарием городского совета, согласно которому барон Карвен Ройс соглашается принять в счет долга, взамен двух тысяч серебряных ригелей, двадцать пять бочек мерсийского вина и шесть отрезов лунного шёлка.
Видно, довольный собственным величием, Энцо оперся на трость и сел вполоборота, будто натурщик перед художником. Впрочем, почему будто? Не так давно, как слышал Ройс, в замок графа пожаловал сам Элларио Кунц, знаменитый живописец, запечатлевший на своих полотнах не один десяток аристо королевства.
– Что ж, тогда, возможно, ваши стряпчие нашли также документ, подтверждающий, что мой прадед получил от графа все вами перечисленное? – Феликс поднялся из-за стола, прошелся по ковру, устилавшему каменные плиты зала, распахнул окно. Солнце клонилось к закату, дневная жара спала и по залу загулял ветерок, трогая тяжелые бархатные кисти портьеры, забираясь в шкаф, покачивая висящий под потолком светильник на дюжину свечей. Ройс облокотился на подоконник и взглянул на графа. Лицо гостя исказила недовольная гримаса.