Даже большое окно не помогает: слезы
текут рекой. Я обдуваю лицо, продолжаю мелко шинковать луковицу и
горестно вздыхать.
– Тилья! – раздается оклик.
– Знаю! – отвечаю, закатывая глаза и
едва сдерживая стон, потому что наперед знаю, что мама сейчас
скажет. И верно, она произносит любимое изречение:
– Всякий, кто хочет чего-нибудь
добиться, должен много работать!
Согласна, но не понимаю, зачем битый
час вымешивать тесто для тироского пирога, если оно уже
давным-давно готово? Да, он получается нежным, таящим во рту, но
каким бы тесто ни выходило замечательным, я не хочу полжизни
провести у очага, а вторую в огороде и хлеве, как мама.
На плите варится грибной суп, рядом
шкворчат тефтельки. На кухне жарко и влажно. Волосы прилипают ко
лбу, рубашка к спине, а еще столько готовить! Надо доделать ягодную
начинку, заправить чечевичную похлебку луком, специями и шкварками,
нарубить начинку для мясного рулета… И так каждые выходные! Но
самое пакостное – это потом, когда все разойдутся отдыхать, драить
гору посуды и опять выслушивать бесконечные наставления.
– Это такая радость, когда есть, кому
готовить! – вздохнет счастливая мама поздним вечером и начнет на
завтра придумывать новый список блюд, одно сложнее другого. Ей
нравится стряпать, а мне не очень. Я бы лучше провела день в
кузнице. Все равно пользы больше. А то соберутся все за ужином и
давай важничать, а мне, как младшей, сиди да помалкивай!
Надоело.
За большим дубовым столом, накрытым
белой вышитой скатертью, купленной у старухи Гьель, по добротным
стульям со спинками чинно рассядутся папа, мама, Алиф, Фрех, Харст,
Мельна с мужем и маленьким Келем и я. Может быть, пригласят Дирка,
который будет сидеть сычом-молчуном и весь ужин глазеть на меня.
Злит.
Вот так проводишь день на кухне, а
съедают приготовленное – не успеешь глазом моргнуть. И самое
обидное, что помогаю по дому я, а за ужином весь разговор только о
братьях и сестре. Отец будет рассказывать, как прошел торговый день
в городе, как удачно продали товар. Мельна важничать и расхваливать
мужа с сыном, которыми гордится. На меня же будут смотреть, как на
неразумную девчонку. Почему, как работать, я уже большая, а как
решать что-то важное – дитя неразумное? Нечестно же!
– Тилья, если останется кусок
тироского, не трогай! Угощу Вальду. Пусть знает, кто лучшая
хозяйка! – напоминает мама, хотя я и так помню про традицию. Иногда
мне кажется, что мучая тесто, она воображает, как наминает бока
своей извечной соседке-сопернице. Вот уже больше двадцати лет они
воюют за звание лучшей хозяйки Гронвиля. Если так дело пойдет –
потом и мне придется соперничать с дочерью соседки. Счастье-то
какое!
Конечно, молва склоняется, что мама
лучшая, но она не расслабляется и осваивает все новые рецепты. С
ней заодно и я. А я бы хотела помогать отцу, ездить с ним и
братьями в город. Вместо ложек-поварешек мне интереснее наковальня,
молотки, зубила, клещи, пробойники, обжимки, гвоздильни и тиски… Да
я, вообще, на глазок могу определить, готова ли заготовка! У
братьев опыт, я же нутром чувствую. Но отец упрямится и не хочет
меня учить. Конечно, у него три сына, внук, а я так и буду на кухне
кашеварить всю жизнь и посуду мыть. Еще за козочками ухаживать и
грядки поливать. Не хочу!
Мельне повезло. Мама считает, что у
нее чутья нет на рецепты, поэтому к сестре не приставала с помощью,
а вот я глупая старалась и попалась. Маму жаль было. Ей тяжело
одной, но разве нельзя готовить что-то более простое, не такое
хлопотное, но тоже вкусное?
«Нельзя! – ответит она, еще топнет
ногой. – Потому что в Гронвиле только одна лучшая хозяйка, и это
я!»
В прошлый раз на замечание, что
другие же живут без этого титула и не тужат, мама рассердилась и
назвала меня лентяйкой, а потом за ужином тяжело вздыхала, вытирала
глаза платочком и жаловалась отцу:
