Я не знала, что делать и как мне
поступить. Понятия не имела, что сказать. Наверное, стоило бы
радоваться и верить в чудо, вот только в голову почему-то все время
лезли нехорошие мысли. А он смотрел на меня таким внимательным
взглядом, что, казалось, видит меня насквозь.
– Ева, повтори, пожалуйста, что ты
сказала, – попросил он. Едва сдержалась, чтобы не сбросить с плеч
его руки и не выкрикнуть, что он и так все прекрасно слышал. Оно
того не стоит. Он этого не заслуживает. Я вздохнула, собираясь с
мыслями и пытаясь успокоиться, и еще раз сказала:
– У меня задержка уже две недели. Я
не знаю, с чем это связано. Возможно, стресс, а, может, и… – голос
сорвался, и я не закончила, позволяя самостоятельно домыслить
сказанное мною. Посмотреть в его глаза мне было страшно, и я
закрыла лицо руками.
– Так, подожди, – он мягким
движением отвел их и заставил меня посмотреть на него. – Ты тест
делала?
Нет, мне, конечно, всего
девятнадцать, но я ведь не полная дурочка. Я закрыла лицо
руками.
– Конечно, делала. Положительный, но
какой-то совсем не внятный. Конечно, может быть ошибка. Но… Мне
страшно, Кит, – последние слова вырвались помимо воли. Я не хотела
этого говорить, не хотела показывать себя глупой ноющей девчонкой,
но ничего не могла поделать. Я даже поговорить на эту тему ни с кем
не могла, хоть это и глупо. Пугать маму раньше времени не имело
смысла: Ариадна Витольдовна – театральная дива – быстро бы
поставила всех уши. А я так не хотела. Признаться во всем сестре?
Янка, конечно, в школе была той еще оторвой, вот только она в такую
идиотскую ситуацию точно бы не попала. Стыдно, чего уж там.
– Глупая, – он осторожно отвел пряди
от моего лица. – Вот чего ты боишься? Все ведь хорошо, я с тобой.
Даже если ты беременна, ничего страшного не произошло. Мы со всем
справимся.
Он пытался говорить уверенно, и я
почти поверила бы, если бы не одно «но». Я училась на актрису. Это
обязывало, и я могла распознать любые интонации, оттенки. И,
несмотря на показную браваду, Никита явно растерялся. Судя по
всему, он не очень-то жаждал становиться папочкой в таком молодом
возрасте.
– Но как? – я не сдержалась и
всхлипнула. – Знаешь, я никогда не понимала тех девчонок, которые
со школьной скамьи практически рожают. Мы с тобой оба студенты, я
не хочу висеть на шее у родителей. Я хочу карьеру, Кит… Я так
мечтала о сцене.
Последние слова, наверное, были
лишние, но я находилась в растерянности. Если я действительно
беременна, это как минимум отложит все мои мечты и планы на
несколько лет, как максимум разрушит только-только начинающуюся
карьеру. И что тогда? На одной чаше весов мои мечты, на другой –
ребенок, мой и любимого человека.
Но слово – не воробей. Я не сразу
сообразила, что понять меня можно превратно. А когда поняла, стало
уже поздно. Никита буквально окаменел и медленно отстранил от
себя.
– Карьеру, значит? – повторил он. –
Скажи мне, Ева, а если бы тебе предоставили выбор: я или сцена, что
бы ты выбрала? Что ты любишь больше?
– Кит! – я возмущенно вскочила. – Я
вовсе не…
– Нет, дорогая, – жестко проговорил
он. – Мне кажется, ты имела в виду именно это. Тебе же с малых лет
вдалбливали, что ты создана для сцены. А что дальше? На что ты
готова пойти ради нее? Готова ли ради этого предать меня и, – он
выразительно посмотрел на мой живот, – возможно, его?
– Что ты несешь?! – от обиды у меня
снова полились слезы. – Я вовсе не… Да как ты… – слов не хватало,
воздуха тоже. Я поверить не могла, что он действительно сейчас
говорит мне в лицо все эти жестокие слова. Так, спокойствие. Один
вдох, второй, третий. Аутотренинг немножко помог.
– Ты что, в самом деле, думаешь, что
я способна...? – слова снова закончились, и я глубоко
вздохнула.
