В мое время быть типпи считалось крутым. Хотя, если честно, большинство типпи, с которыми мне приходилось сталкиваться, оказывались либо самовлюбленными мерзавцами, либо наивными дураками-идеалистами. Но я не был типпи, мне повезло, я так и не научился врать самому себе. Поэтому я был недотепой. И Ревущий Медведь тоже, и Молчащая Сова, хотя последний был достаточно наивен, чтобы стать типпи, но он связался с плохой компанией. С нами…
Если типпи были кем-то вроде хиппи 60-х, то мы напоминали скорее битников. Битники тоже были крутыми, у них был Берроуз, но у них не было Вудстока, а у хиппи Вудсток был. И Вудсток оказался круче Берроуза, вот что я пытаюсь вам объяснить. Кто вообще помнит о битниках? Единицы. Зато про хиппи и лето любви помнят даже здесь и сейчас, когда расстояние до него исчисляется не только веками, но и световыми годами. Но в этом-то и кайф! Быть типпи в наше время значило быть на волне. А мы перли поперек волны. Понимаете, о чем я говорю?
Я родился на маленькой планете Кингстон сорок семь лет и шесть месяцев тому назад. С этим мне не повезло, потому что Кингстон – это дыра. То есть, фактически, это не дыра, а небесное тело, обладающее атмосферой (да здравствуют управляемые бактериологические процессы!), единственным городом, построенным вокруг большого завода по производству ядовитой дряни под названием «гелий 333» и пятью разными бургерными. Но, по сути – дыра дырой, без всякой надежды стать чем-то большим. Провинция – либо благородна, как седой ветеран, либо – диагноз. Кингстон была планетой-диагнозом.
А я был сначала мал, потом юн, потом молод и вокруг ничего не менялось. И сама эта перспектива неизменности и пресловутой стабильности (до конца отведенных тебе дней и да благословит Господь всемогущий стол данный мне и людей данных мне и всю эту ерунду, которая окружает меня при жизни и будет окружать мою могилу до тех пор, пока огонь очищающий не сотрет с лица вселенной саму память о человечестве), взламывала мне мозг и горстями закидывала в него губительные вирусы: надежды, мечты, грезы о чем-то большем. Нормальная ситуация, все мы в юности мечтаем о чем-то большем. Вопрос в том, насколько сильно ваш организм был поражен этой заразой? Если бы к моей голове тогда поднесли счетчик «нормально-ненормально», его бы не разнесло в клочья. Но указатель болтался бы где-то в районе критической отметки.
Как и положено зараженной системе, я довольно быстро перестал соответствовать представлению о том, каким должен быть хорошо воспитанный юноша Кингстона. Мои родители, мои друзья, мои одноклассники, соплеменники, сопланетники, собратья, соседи, короче, все эти so-so, таковое представления имели. И именно они гораздо раньше меня поняли, что во мне что-то сломалось. Наверное, они копались в файлах на моей консоли, и им не понравилось все то, что я слушаю, то, что я смотрю, и то, что количество порнографии в памяти не превышало количество фотографий других планет.
