Темные верхушки хвойного леса сцепились в кольцо, оставляя мне на рассмотрение лишь крохотную частичку звездного неба. Далекие серебристые точки вокруг яркого полумесяца светили приветливо, и под их покровительством отступал даже мрак, окутавший ели и сосны плотной завесой. Прекрасное мгновение единения с природой нарушали лишь насекомые: комары присаживались даже на те части тела, которые были прикрыты хлопковым одеялом, и пытались прокусить сквозь него. Отгоняя очередного кровососа, я с чувством хлопнула себя по щеке.
– Проклятье. Алекс, может, поставить палатку?
– Мы в ней сваримся заживо от духоты, – откликнулся парень, внимательно следящий за костром.
Он был высокий, с массивными плечами и на редкость узкой талией. Треугольную фигуру его наверняка сформировали регулярные тренировки в бассейне; имя Александра Головницкого – призера чемпионата России и члена национальной сборной по плаванию – знал каждый уважающий себя студент нашего университета, и многие любили бросаться фальшивыми утверждениями, будто являются друзьями спортсмена, здороваются с ним за руку и периодически вместе ходят в бар. Подобные отношения с восходящей звездой, пусть и действительные лишь на словах, добавляли парням престижа, а девушкам – популярности.
Я познакомилась с Алексом еще в школе. До девятого класса он учился в параллельном классе, а в десятом, когда многие ребята разлетелись по колледжам, наши группы слили в одну. Он часто пропускал уроки по причине сборов и соревнований; учителя его упрекали, полагая, что он тратит время впустую, а одноклассники не любили из зависти, ведь он имел право прогуливать ненавистную школу, да еще и периодически светился на телевизоре. Только я знала, каких трудов ему стоит поспевать за нашей учебной программой и следовать предписанному ему главным тренером расписанию, только я видела бесконечную усталость за его бодрой улыбкой. Мы сдружились волею случая, когда меня в наказание за болтовню с соседкой по парте отсадили в конец аудитории, аккурат к Алексу, и велели не вылезать оттуда до самого выпускного. Возмущению моему не было предела, ведь с бывшей соседкой, Светой, я делила парту девять с половиной лет и не могла представить, каково мне будет пережить оставшиеся полтора года в компании «звезды» из параллели. В то время я считала Алекса напыщенным самодовольным мажором, однако впоследствии мнение свое радикально изменила. По глубочайшему настоянию родителей Алекс отказался от профессионального образования в спортивном вузе и поступил вместе со мной на специальность математического профиля, хотя данный факт не помешал ему раз за разом выигрывать юниорские, а позднее и взрослые соревнования. Света тоже подала документы в наш университет, шутливо объясняя свое решение желанием сохранить нашу с ней дружбу длинною в одиннадцать лет; на деле же ей так и не удалось определиться, чем она хотела бы заниматься по жизни, и выбор этот был сделан буквально наобум.
Алекс поправил шампур, на котором в собственном соку захлебывались сосиски с овощами, выждал еще минуту и выложил последнюю порцию на заранее подготовленную Светой тарелку. От запаха поджаренной пищи у меня завибрировало в животе.
– Кто собирается на ночь это есть? – брезгливо поинтересовалась Света. – Вредность какая.
– Я собираюсь, – с вызовом буркнула я.
– Совершенно напрасно, – она осуждающе взмахнула копной русых волос. – Растолстеешь – припомнишь мои слова.
– С одной-то сосиски?
– Мы же собираемся ложиться спать, Кира! Сжигание калорий будет невозможно ввиду отсутствия элементарной активности…
Света не всегда была занудой. Я отлично помнила, как после уроков она напрашивалась ко мне в гости и уплетала за обе щеки все сахарное, шоколадное, медовое и слоеное, что находила в кухонных шкафчиках. Ее пунктик на правильном питании появился на первом году обучения в университете, когда за ней начал ухаживать наш однокурсник, Сережа Харченко. Ухаживать, впрочем, слишком громкое слово, скорее он старался своеобразно привлечь ее внимание, как делают мальчишки в начальных классах: дразня, подшучивая и при любом удобном случае задевая. Как он считал, по-доброму задевая. Вот так однажды была задета и Светина фигура, хотя она отнюдь не была пухлой, только в меру плотной. Строгие диеты захлестнули ее с головой; она то худела, становясь похожей на скелет, то срывалась и набирала вновь, а насмешки продолжали литься рекой, ведь им не нужна была побудительная причина. Они не исчезли бы, даже если бы Свете удалось добиться идеальных пропорций.
