Третью жену Актаур Аль-Танин просто купил.
По меркам его народа она была некрасива.
Госпожи в его гареме были прекрасны, как на подбор: с черными
как ночное небо волосами, смуглокожие, чернобровые и с огромными
карими глазами. Их фигуры были идеальны – широкие бедра, тонкая
талия и небольшая высокая грудь.
Эта же чужеземка тощая, с полосатой кожей – красные и белые
неровные линии. Тело прикрыто двумя кусками грубой ткани: на узких
бедрах и слишком большой груди, к которой она прижимала какой-то
свёрток. Белые волосы, светлые брови. И только глаза – синие, как
небо за мгновение до восхода в глубокой пустыне. Черты лица под
слоем пыли не разобрать.
Не уродина, но и не более.
Он уже собирался пройти мимо, как свёрток на груди женщины
дернулся и закричал.
Это решило дело.
– Сколько стоит эта женщина? – спросил Аль-Танин у торговца.
Но прежде чем торговец успел ответить, Актаура бесцеремонно
потянули за рукав.
– Пойдем! Я там таких красивых близняшек нашел! Тебе понравится!
– Громовой голос сотника Береса слышали, должно быть, на другой
стороне весьма немаленького рынка. Ну да ему привычно командовать
полусотней воинов, потому он и в мирное время он не говорил, а
отдавал приказы. – Сам бы взял, но я на службе. Куда в поход девок
тащить? А девочки такие, что просто конфетки!
Он сложил пальцы щепотью и, поцеловав их, послал воздушный салют
найденным красоткам.
– Велимзан сказала найти самую непохожую на всех. Эта – точно ни
на кого не похожа, – Актаур кивнул в сторону женщины. – А с дивами,
сам понимаешь, не спорят.
Берес покачал головой. Велимзан была из народа дивов. Правящей
касты в Альхуту, пустынном краю.
– Но она же с ребенком! – Берес предпринял еще одну попытку
отговорить Актаура от покупки. – Твои жены и наложницы тебе плешь
проедят, если ты приведешь такое в дом!
– Это приказ Велимзан, они не станут возражать. Идти против
женщины-дива среди них самоубийц нет.
Женщина тем временем наклонилась к торговцу, и что-то ему
сказала на незнакомом и неблагозвучном наречии. Торговец скривился,
как будто вместо сладкого винограда укусил лимон, и что-то ей
ответил.
Женщина ответила громче, настойчивее.
Плечи торговца дрогнули, словно он хотел поклониться, но
сдержался. Он сжал губы и нервно дернулся.
Держа голову и спину прямо, а не горбясь, как привыкшая
кланяться рабыня, женщина развернулась и ушла за занавеску торговой
палатки.
– Куда?! – опешил Актаур от такой бесцеремонности. Он только
собрался торговаться, как товар сбежал!
– Простите, высокороднейший! – тут же поклонился торговец. – Эта
никчемная девка совершенно недостойна вашего внимания! Позвольте
вам предложить гораздо более интересные экземпляры! Девственницы!
Красавицы! Нежные, как кошечки! Умеют танцевать! Петь! Одна даже
рисует… неплохо…
Актаур сложил руки на груди и вперился взглядом в торговца так,
что тот к концу тирады начал заикаться. Наконец, одновременно
прогнувшись почти в поясном поклоне, но при этом подняв голову и
глядя в лицо покупателю, торговец утих.
– Я задал вопрос. – процедил Актаур.
– Так это… ребенок никак не молчал, и я отослал ее. Чтобы
успокоила.
– Лжешь. Это женщина от тебя что-то потребовала. Что?
Актаур зажег над ладонью синий шарик чар правды.
Торговец покусал губу, на его щеках перекатились желваки, и
наконец ответил.
– Она… она сказала, что… что не хочет... быть проданной вам, –
пролепетал он, и на его лбу выступила обильная испарина.
Шарик засветился белым, свидетельствуя, что торговец не
лжет.
– ЧТО?! – Шарик чар сменил цвет на красный, став заклинанием
огня. – В какой день женщине позволено решать, кому она будет
принадлежать?! – взбесился Актаур. Ни одна девка еще не отказывала
ему. Никогда! – Чтобы до захода солнца она была в моем доме!
