Три

Пахло морем, но всё равно ощущалась духота. Заходящее солнце пряталось у подножия телесных холмов и играло оттенками оранжевого. Кожа сочилась маслом, что растекалось сверху и до самых низов, переливаясь тёплыми тонами персикового и медного. Волнистые чёрные пряди, аккуратно собранные в хвост, выделяли голубые глаза, что утомлённо смотрели в книгу. Пространство занимала тайна, разгадывая которую, взгляд то и дело натыкался на острые углы, на скорости слетая вниз с очередного крутого изгиба тела. И всё изложенное на картине скручивалось в немыслимую головоломку, выставленную на всеобщее обозрение в музее имени Пушкина.

– Соблазнительно, правда? – Рядом раздался мужской голос.

– Немного укачивает, но да, вы правы, – ответила я, оторвав свой взгляд от картины.

Передо мной стоял симпатичный молодой человек с взъерошенными тёмно-каштановыми волосами.

– Глаз привыкнет ко всей этой мозаичности, и вы удивитесь, насколько в ней всё гармонично изложено. – Он ещё раз внимательно посмотрел на картину, с наслаждением проскользив взглядом по острым углам и изящным изгибам. – Героини Курасова1 такие разные: страстные, мечтательные, игривые и капризные, яркие и, я бы даже сказал, талантливые. А ещё они очень красивые, как и вы.

– Глупости. Все ваши описания абсолютно мимо. Я не яркая и уж тем более не талантливая. Последнее время так точно. – Немного поразмыслив, я добавила: – Ну может, чуточку мечтательна и чересчур капризна.

– А мне кажется, вы очень похожи на эту девушку.

– Вы меня не знаете, – грубовато ответила я.

– Вы правы, ещё не знаю. Я Никита, но друзья зовут меня Лип, – молодой человек протянул мне руку.

– Так вот к чему ваша любезность! Решили познакомиться. Как это банально! – Я проигнорировала его рукопожатие.

– Помимо прочего вы ещё и расстроены.

Теперь он попал в точку.

– Девушка на картине тоже кажется немного грустной, – добавил молодой человек. Он разглядывал меня, не скрывая этого.

– Я совершенно на неё не похожа, – вырвалось у меня громче положенного.

– Лип, ты идёшь? – Из компании, стоявшей недалеко от нас, кто-то окликнул моего собеседника.

– Да, сейчас, – ответил Никита, а после вновь обратился ко мне: – Я всё же настою на своём. Вы чертовски на неё похожа, даже ваши волосы. – Он коснулся моих кудряшек, собранных в слабый хвост.

– Что вы себе позволяете? – Я сделала шаг назад.

– Лип! – Его снова позвали.

Я мельком посмотрела в ту сторону: компания больше походила на кучку хиппи. И как их вообще пустили сюда? Хотя один из них вполне мог сойти за художника: его выдавали два тубуса, что висели на плече. Он привлёк моё внимание потому, что у него была выразительная внешность: раскосый разрез глаз и густые тёмные брови. Красавец, но не мой типаж. К несчастью, мне нравились обалдуи и мерзавцы с хитрым и сексуальным прищуром. Этот же робко стоял позади остальных, не отсвечивая.

– У данного художника много хороших картин, есть даже похожая на эту, но словно под другим углом. – Лип оставался рядом и продолжал: – Та же девушка, увлечённая книгой. Море. Или озеро? Мне кажется, море. Я всерьёз думаю, что у Курасова в глаза встроен калейдоскоп, через который он смотрит на мир. Уверен, что вам понравится его работа.

– Мне это неинтересно, – почти отрешённо ответила я.

– Ну как знаете!

Парень развернулся и направился к своим друзьям, где кто-то из них с насмешкой сказал:

– Ну что? Замужняя или сумасшедшая?

Я услышала его ответ:

– Сумасшедшая.

Улыбнулась.

– Эй… – неуверенно произнесла, но осталась неуслышанной. – Никита! – повторила, но безрезультатно. – Лип! – выкрикнула я, обратив на себя внимание почти всех присутствующих на выставке. Увидела, что он улыбнулся и посмотрел на меня, и тогда спросила: – Как называется картина?